» Павел Демидов вернулся с Фиджи и готов рассказать о своих приключениях» С ноября 2008 по март 2009 наш товарищ по команде Перово-спелео Павел Демидов находился на островах Фиджи и в одиночку перешёл через главный остров, Вити Леву. Рассказ о его путешествии на Фиджи и приключениях в джунглях острова читайте на нашем сайте: Приезд и подготовка к переходу в городе Сува, столице республики, и окрестных деревнях. Фотографии путешествия тут.

На Фиджи

29.11
У меня всё нормально. Лежу на полу в отдельной комнате 3*3 метра. Рядом гора моих шмоток. Выше этажом индусы с полшестого утра слушают свою Харе Кришну и гремят чем-то по хозяйству. В окне чуть вверху видно кусок дороги с проезжающими машинами. Соседняя комната проходная, из нее дверь сюда, в «спальню» и в другую сторону, на кухню и дальше, в туалет с душем. На кухню мне выделили попользоваться электрочайник, ковшик, сковороду, доску, ложку. Заварник и чашку я купил, горелку пользую газовую, походную, благо балоны здесь продаются-дихлофосные, по 47рублей. И до конца декабря всё это жильё обошлось мне всего в 5400 рублей. Вчера поговорил с Коро, который промальпом занимается здесь, обещал помочь насчёт обучения навыкам жизни в джунглях . Возможно на той неделе поеду в деревню. Пока, конечно, надо акклиматизироваться. Сбегал позавчера в спортзал, позанимался немного, сплохело. Тяжело пока напрягаться. Дожди еще залили. Каждый день, причём временами жуткие ливни. Но жара при этом всё равно больше 30. Ночью 25-27. Так что пока налегаю на фрукту. Манго самая дорогая 15 рублей штука, ананасик — 30р. А больше ни на что не сезон, ну бананы ещё есть. Но что-то суховатые.
30.11
Вот уже почти неделю как я приехал на Фиджи. Сегодня первый раз выбрался на море. Живу я в Суве, столице, а ближайший пляж километрах в шестидесяти. Правда если 4 года назад здесь был просто берег с коралловым песочком и кокосовыми пальмами, то теперь вполне уютный ресорт с бассейном, шезлонгами и ресторанчиком с неплохой кухней на террасе. Причём, платить только за еду и жильё, пляж бесплатно. А так как ночевать мы здесь не собираемся, а есть на такой жаре не очень то и хотелось, то все расходы укладываются в 45 рублей за свежезаваренный холодный чай, который приносит вполне ничего себе фиджийская официантка. В Суву сегодня зашёл Dawn princess, большой круизный лайнер и сюда привезли с него десятка два туристов, поэтому в ресторанчике аншлаг и возле бассейна людно. Девки всё больше австралийской конструкции, с низким подвесом тазобедренных костей. Мужики все купаются в шортах ниже колен и часто в футболке. Кроме меня в обычных плавках был только один латинос из Пуэрто-Рико. Я, правда, уже к вечеру пожалел, что вообще не в скафандре был — сгорел весь абсолютно. Вода в океане тёплая, но мутная, много дождей. Впрочем, там и купалось-то от силы человек 20, большинство сидело в кабаке или в пресном бассейне.
1.12
Сходил посмотрел на промальп. Парни моют 14этажный бизнесцентр, алюкобонд и стекло. Трут тряпкой и смывают шлангом. 21век. Оказывается, карты, которые мы с таким трудом с Андрюхой собирали и печатали, продаются здесь совершенно свободно по 120р за лист и весь участок покрывается 8 листами нормальной типографской полукилометровки.
2.12
Практически пустой день. Правда, сбегал в спортзал и уже, вроде, нормально позанимался. Прихожу в норму. Вечером бестолково шатался по городу. Один из фиджийцев, взявшийся мне помочь с подготовкой, позвонил и сказал, что надо обязательно сходить в Fiji visitor’s bureau, чтобы они уведомили вождей всех племен по пути следования, а то это будет неуважение и в некотором роде даже преступление.
3.12
С утра отличная погода. Пошёл в Fiji visitor’s bureau. Тётушка выслушала меня внимательно и, подтвердив, что без разрешения мне отправляться никак нельзя, а даже опасно, направила меня в Ministry of Fijian affairs. Там почти такая же тётушка выслушала меня уже не столь внимательно, написала мне на бумажке FAB Ana Tagivetavua и велела идти в здание National Land Trust Board. Я пришёл туда и меня отправили на 2й этаж. FAB оказалось Fijian Affairs Board, а Ана очень симпатичной молоденькой фиджийкой. Она быстро разобралась в ситуации, задала важные вопросы, подтвердила, что без разрешения ну никак, и что они ниразу с таким не сталкивались и мне необходимо сходить в Regional Home на 3й этаж, там сидит секретарь Ministry of Indigenous Affairs, там подать прошение в установленной форме и уже они выдадут разрешение. Явившись по указанному адресу, я попал в большой зал, отгороженный от посетителей длинным бюро. Почти сразу ко мне подошла женщина и, узнав к кому я, пошла доложить обо мне в дальнюю комнату. Минут через пять весьма любезный мужчина подошёл ко мне с тем же вопросом и также удалился. Ещё через какое-то время из заветной комнаты появилась чиновница и спросила, что мне нужно от Секретаря. Выслушав ответ, она удалилась, и тут во всём здании вырубился свет. Я уже начал было материть электриков, что из-за них я сегодня не смогу подать прошение, но тут вышла другая чиновница и объяснила мне, что они выдают разрешения только на автомобильные путешествия. Она уже сказала об этом Ане по телефону, и теперь мне можно идти к Ане, она всё сделает. Как и следовало ожидать, для Ани такой оборот событий был совершенно неожидан. Она переспросила что в точности мне сказали и, поняв, что больше спихнуть меня не на кого, попросила меня прийти завтра с более-менее точным маршрутом и паспортом. Будем составлять прошение. А вечером добрался до бассейна. Проплыл трёшку, вроде не разучился ещё. Даёшь акклимуху!
4.12

Уголок рекламы: сегодня с утра обнаружил, что у местной компании Digicel есть СМС сообщение с Мегафоном. Вообще, со связью здесь стало несколько лучше. Четыре года назад работал только один оператор — Vodafon Fiji и связь стоила как белужья икра. Кстати, у Водафона СМС ходили на Би Лайн. Теперь мобильных операторов три, и цены заметно снизились. Итак, завтрак прошёл под аккомпанемент СМС трелей общения с Родиной, затем я собрал карты, документы и двинул в центр. 40 минут прогулки и я снова у дверей National Land Trust Board. Охранник на входе уже, узнав, машет головой, мол, проходи, записываться не надо. Поднимаюсь в офис, Аня улыбается, снимает копии с моих документов, и мы по картам переписываем названия племен, по территории которых я буду идти. Пока что решил придерживаться дорог и троп. Тем более, что даже на карте это часто vehicle track (колея) или other road unsealed (иная неасфальтированная дорога, что в местном климате внушает серьёзные сомнения в её долговременном существовании. Но и этих дорог местами не очень есть у нас. Так, после озера Маносава, если огибать его южнее, придётся идти по какому-то ручью в каньоне, что живо напоминает о недавнем путешествии Филиппа по абхазскому ущелью. Но, предупреждён — значит вооружён, надеюсь, если что, верёвка мне поможет. Тем более есть план Б — обойти озеро с севера. Так, с шутками и прибаутками мы разобрали маршрут, Аня записала всё в блокнотик и пообещала позвонить сразу, как что-нибудь прояснится. Тут я попросил её набрать мой номер, вдруг записала неверно. — Эй, чувак, а у тебя деньги на телефоне есть? — спрашивает она соседа. — Нет, вчера закончились. — Чёрт, у меня тоже нет. — Да вон, через АТС позвоните, — советует умудрённая чиновница постарше, снимает трубку и просит: — Барышня, мне 717 6240 наберите, пожалуйста! Мой телефон звонит, всё в порядке, я собираю карты, прощаюсь с Аней и ухожу переполненный гордостью. Нашему чиновнику всегда есть из чьих денег заплатить и за телефон и за любое другое благо цивилизации! А Аня теперь в фотографиях Woman of destiny, ведь от неё теперь многое зависит.
7.12
Вроде медленно идёт жизнь на острове, а уже две недели долой. С утра сходил в бассейн, трёшка далась уже спокойн, без надрыва, и ноги почти не сводило, вот только с погодой я просчитался — бассейн-то открытый, а день выдался солнечный. Ноги и спину поджарил. Вчера новые знакомые, русские, завезли в итальянский кабачок. Половина большой пиццы и бокал австралийского Мерло 200р. Остальные заказали пиво, не вино. Через какое-то время выходит к нам здоровый такой итальянец. Если бы он жил в Штатах, точно бы держал компанию по утилизации отходов и ломал бы людям ноги по ночам. Колоритный. И спрашивает, кто это здесь Мерло заказал. Я, говорит тебе сейчас принесу кое-что получше. Ну, я сижу, пью своё Мерло, ем пиццу — очень неплохую, надо сказать, и тут он приносит бокал вина. Мерло своё я допить не смог, слишком уж хорошо было угощение, тем более, что через полчаса он принёс его же, но уже декантированное, надышавшееся кислородом и оттого ещё ароматнее и интересней. Делать нечего, поехали сегодня покупать. Они возле кабака открыли лавку итальянской провизии. Вино, сыр, паста, соленья и джемы. Продавец — другая карикатура на итальянца — худой кучерявый лысеющий студент на Piaggio — узнал, что мы русские. Я,- говорит в Шри-Ланке работал авиадиспетчером, как тяжёлый Антонов прилетит, два дня потом голова от русской пьянки болит. А вино это ароматное Amaroni Valporicella. Виноград Вальпоричелла после сбора в сентябре перебирают и тот, что получше оставляют полежать два месяца. Он, конечно, усыхает, но вино из него получается особенное. Я на всякий случай взял бутылочку, вдруг всё же случится у меня в конце января радостное событие.
9.12
С утра, как и было условлено, в 9 пришёл я в Сува Сити Тауэр, бизнесцентр, который моют мои знакомые. У них уже верёвки висят, парни в снаряге рассекают. Народу — не считая меня — три подсобника, Коро — босс промальпа и два собственно висельца, так как верёвок только четыре, да и шланг только один. Дальше больше. Нормальные мочалки, которыми мы работали четыре года назад, естественным путём стёрлись, новых не появилось, поэтому моют они поролоновыми губками, держа их в руках. Потом смывают из шланга. Тут-то и выходят на авансцену подсобники. Один держит и выдаёт шланг, перекрывая воду, чтоб не текла всё время. Другой подаёт всякие нужные вещи, в частности, единствнную телескопическую швабру. Правда, мочалка, которая стоит на этой швабре, не оттирает грязь, поэтому подсобник привязывает к ней губку. Третий подсобник стоит на балконе ниже большого козырька, который они моют, в начале отвеса, который тоже нужно мыть, и должен был притягивать их за верёвку, чтобы они прикрепились присосками к стене. После демонстрации секретного устройства «оттяжка-отклонитель» необходимость в этом отпала, но для порядка подсобник на балконе остался. Самое печальное — это снаряжение, которым они до сих пор пользуются. Педальки вместо страховочных усов, причём, все в краске и как минимум пятилетнего возраста. Хорошо, у меня своя оттяжка была, я её поставил, когда спускался. Ну, да, посмотрев за тем, как другие работают, я и сам сделал вис. Халява, конечно, у них полная. Намылил стенку или стекло мочалкой и смыл из шланга. Потом парни позвали пообедать. Устроились под большим воздуховодом на крыше. Они все христиане, методисты, поэтому один вслух, а остальные молча помолились и начали есть обед, принесённый с собой из дома. Батон хлеба, две банки фасоли в томате, пакет варёной касавы (тапиоки) — на вкус типа картошки, только покрахмалистее и слегка волокнистая. Ещё были варёные бананы. Здесь растут толщиной с пивную банку бананы, их варят в кожуре, потом чистят. На вкус похоже на жареный каштан, чуть мягче. Зато много. Основных блюд было два — Валу, такая рыба семейства скумбрии, кусочками сваренная в кокосовом молоке и рыбное карри с рисом. Такой вот обед фиджийских промальпинистов. Запить молоком, полчаса переваривать. Я рассиживаться не стал, с Коро ещё с утра обсудили план поездки в деревню, решили ехать в четверг, одинадцатого, так что я зашёл в офис к Ане, узнал, что дело моё на подписи у начальника и пошёл к Наташке в интернет посмотреть, себя показать. А вечером мы заехали к Геннадию, он препод из Новосибирска, преподаёт географию в University of South Pacific. У них накануне была конференция и одна девушка, бывшая его ученица, Vilisi Tokalauvere, делала доклад, как сделать карты Фиджи для GPS Garmin. Гена прочитал мне коротенько лекцию про местные карты и дал координаты этой самой Вилиси. Попробую с ней связаться.
11.12
Отлично! Вчера заходил в Fijian Affair Board к Ане, которая делает мне разрешение на переход, аеё нет. Все сослуживцы тут же поклялись, что завтра она точно будет, и что дело движется даже без неё, что в переводе с фиджийского значит «иди уже отсюда, не мешай своими вопросами. Ну и, естественно, сегодня её опять нет, дело движется , хотя собственно папка с делом лежит на столе. Коро позвонил и сказал, что ему сегодня не выдали чек за объект, поэтому в деревню мы сегодня не едем, а завтра ему надо сдавать то, что мы мыли, так что только на той неделе. Делать нечего, вчера был в бассейне, значит сегодня в спортзал. Подходит ко мне в спортзале инструктор, спрашивает, откуда я приехал. — Ну я так сразу и подумал, что русский! — говорит,- очень на русского похож! Так что всем квасным патриотам срочно к пластическому хирургу! Русский должен быть с большим носом и лопоухий. А если какие вопросы — приезжайте, крепкие тёмные парни объяснят аам почему русский должен быть похож на меня.
12.12
Утром как на работу иду в FAB узнать у Ани судьбу моего разрешения. Она наконец то вышла на работу. Просит подождать минуту и — о, чудо! — возвращается с листом бумаги, на котором фиджийским по белому написано, что я могу погулять! И синий штемпелёк! Так трогательно. Я даже хотел-было расцеловать Аню прям там и крепко, но тут позвонил Коро, босс промальпа, и попросил подойти. Благо рядом — подхожу, это чудо говорит: «Ну, что, в 10.30 автобус, поехали в деревню, я деньги получил.» А время 10. «Что ж ты мне вчера не позвонил», — спрашиваю. «Теперь давай в пол-первого встречаться и поедем, ещё ведь дары какие нибудь покупать надо.»
Встречаемся в 12.30 на рынке, Коро с женой. Жена у него очень приятная, симпатичная фиджийка, моложе его лет на пять. Растит ему двух пацанов и девочку. Пошли покупать дары. Зашли в супермаркет, накупили всякой бакалеи: риса кил5, муки, сахара, пару кур, хозмыла, сладости детям. Продавец сложил всё в картонные коробки, я оплатил рублей 900 на наши деньги. Смотрю — Коро тихонько так в винную клетку шасть. Тут отделы со спиртным клеткой сделаны, клетка в 18 часов закрывается и всё. До завтра. Ну, думаю, пусть — я еду, они выпивку. Садимся в автобус. Ехать 2,5 часа. Стоит 6.20 местных, 95рублей на этом автобусе, а вообще зависит от фирмы перевозчика. Есть и дешевле.
Коро, как сели, начал меня окучивать, что, мол у его дяди есть пароход, надо его в рыбалку запустить, может я инвестором хочу стать? Мне кажется, я от него эту историю 4 года назад слышал. В этом климате от парохода уже ничего не должно было остаться. И почему у него никак в мозжечке не уложится, что белый человек не всегда мечтает разгрузить свои карманы в пользу местных? Автобус экспресс, набит битком, все что-то везут. Большинство, как и мы, коробки с едой и товаром, который не вырастишь в деревне. В автобусе жара, но окнаине открыть — за окном ливень. Из под колёс летят в стороны огромные волны мутной воды по GPS скорость 80, а дорога не сказать чтобы прямая. Через 2,5 часа выходим в деревне с каким-то почётным фиджийским названием. Цивилизация в виде полицейского поста со спутниковой тарелкой и почты с солнечной батареей на крыше. Коробки тащим я и жена Коро. Он извиняется, что не может носить — у него грыжа. Вспоминаю как работал грузчиком и месяца три, до самой операции работал с грыжей. Ну, у аборигенов и так жизнь тяжела, пусть побережётся. Идём по асфальту дальше. Слева посёлок и где-то за ним речка, а справа посадки — бананы, пара кокосовых пальм, дало, касава. В кустах лежат коровы.
— Ну, что, далеко твой брат-то живёт? — мне уже порядком надоело тащить коробку, а ещё больше надоело стоять и ждать пока Коро побеседует м каждым встречным.
— Он живёт на вершине вон той горы. Под самыми облаками. — показывает на горку по правой стороне дороги. Ну, понятно, облака здесь по земле бывает стелятся. Горка, как и всё вокруг, обильно заросшая деревьями и прочей зеленью, достаточно крута по склонам, но хребтиком достаточно полого выходит к шоссе.
— Талеву!, — кричит Коро, талеву — это типа кум, но обязательно хотя бы чуть-чуть старше, — Талеву!
— Ммууу!, — отвечает из-под куста корова.
— Талеву!
— Му-у!
Перекличка продолжается минут пять, а мы тем временем по скользкой глинистой тропе начинаем забираться наверх. Жена Коро тихонько себе несёт коробку, видно привыкшая к работе, троих-то выращивать. Почва здесь как-то мыльно скользкая. Вроде, чистый камень лежит, а наступил — нога едет по нему, как по маслу. В листве орут многочисленные пернатые, но слишком густые кроны, никого не видать. «Слышал? Это попугай сейчас кричал, здоровый такой»,
— Коро показывает размер большого огнетушителя. «А сожрать его вкусно?» — спрашиваю, мне про пищу больше интересно. «На этот случай у нас предусмотрена охота на голубей»,
— и Коро рассказывает, что у них охота из воздушки по голубям лицензируется, только очень важные ребята могут поохотиться. И голуби — большой деликатес. Только мы забрались наконец-то в горку, как полил дождь. А брата в доме не оказалось.
Дом представляет собой классический абхазский кош, то есть пастуший домик. Деревянная коробка метров 5 на 5, только крыша плоская, и одна сторона стоит на столбах над склоном, под ней разводится костёр и готовится еда. Такой вот быт, только в отличие от абхазов, фиджийцы не имеют другого, городского или сельского нормального дома. Хата стоит на самой вершине. Вперёд по хребту есть ещё одна вершинка, чуть повыше. От дороги перепад 100 метров. Перед домом большое дерево, увитое лианами. На них висят плоды, формой и размером с большую киви, только гладкие и воскового зеленоватого цвета. Я их видел на рынке, но никогда не пробовал. Коро поднимает с земли один из валяющихся, погрызанных какой-то живностью плодов, кидает и сбивает им хороший.
— Хочешь passionfruit? — А как его едят?
-Надо пополам разрезать и зёрнышки съесть.
Достаю нож, разрезаю. Оболочка плотная, как кожура каштана, а внутри — красная икра с головастиками. Только не круглая, а вытянутыми подушечками. Каждая тёмная семечка плавает в оранжевой подушечке с соком. Чтобы достать это сочное хозяйство, надо поработать языком — PASSIONfruit, что ж вы хотели. Взрыв сока — кисловато-сладкий, очень ароматный и свежий. Свежий ветерок нагоняет дождевувю тучу, а хозяев всё нет. Жена Коро ушла вниз, узнать, не уехали ли они в город, а Коро достаёт косяк и мы садимся под навес возле костровища. Я не курю, у меня от дури голова болит, а Коро аппетитно затягивается, зажав тонюсенькую самокрутку в расщеплённой веточке. На правом плече у него здоровая красная роза, как на эмблеме английских спелеологов из Hong Meigui, с которыми мы работали в Китае. На левом тоже какая-то мутная блатная романтика.
— Где тебе партачек-то накололи?
— Вот эту на районе, а вот эту в тюрьме.
Вот новость, наш фиджийский товарищ, оказывается, из ЗК!
— И как тебя угораздило?
— Мне очень стыдно до сих пор, я бил жену. Знаешь, как бывает, работаешь как вол, нервы ни к чёрту, дома хочется отдохнуть как следует, но и там проблемы, как-то не выдержал. Да, кажется я знаю как бывает, в прошлый приезд видел пару раз, как его друзья носили по городу в невменяемом состоянии, а рука у него как у меня нога. Бедная женщина, должно быть крепко ей досталось, если до суда дело дошло.
— И сколько дали?
— 3 года, но 9 месяцев скостили по УДО, так что 27 месяцев от звонка до звонка. Что-то её не видно, сколько можно ходить?
Вот такая жизнь в тропическом раю. Избил, посидел, вернулся в семью. Жена, поди, рада была, муж вернулся, пирожков напекла, стол накрыла, чарку поднесла. Как-то очень всё по-родному, посёлок Верхняя Сысерть Свердловской области, Россия-матушка. Далее везде.
Тут наконец-то на тропинке появился человек. Правда маленький. Семилетний Джо, сын хозяина сказал, что они были в деревне, сейчас прийдёт отец и сестрёнка, а мама в Лаутоке, поехала продавать цветы и должна вернуться завтра вечером. Вскоре появился и Джонатан Люту, брат Коро, владелец этой земли. Ростом где-то за 180, крепкий мужик, на голове выгоревшая чёрная бейсболка, одет в полосатую фуболку и чёрные тренировочные. На растоптанных, редко носивших обувь ногах расползающиеся шлёпанцы. Лицо широкое с сильно расплющенным носом и оченнь живыми, хотя и красноватыми глазами. Несколько минут заняла процедура знакомства, а потом Коро полез в коробки и выудил оттуда ну очень подозрительного вида две пластиковые бутылки. Вот он, оказывается, за чем в винный ходил!
— Это что, вся выпивка? Ты приличного ничего не купил? И что это вообще за бодяга?
— Это спирт чистый. Мы его постоянно пьём. Разводим и пьём. На больше у меня денег не было. Кстати, дай десятку нам с женой на обратную дорогу. Ну, слава богу, хоть спирт. Может и ничего. Но ужрёмся конкртно с 2 бутылок спирта.
— Надо было мне сказать, я бы добавил, купили бы рома бутыль, ну да ладно, в качестве русского аттракциона научу вас спиртягу на салазках пить.
— Как это на салазках?
— Ну, чистый, сухонький.
— Да ну нах, сдохнешь.
— Не дождётесь. Давай бутылку и стакан воды.
Плеснул себе дозу в кружку, налил в стакан запивки. — Слушай, ты уверен? У нас люди мрут от чистого.
— Не сцать, русские не сдаются!
Внюхиваю спиртовой парок, рот наполняет спасительная слюна — салазки, на которых доза должна проехать в мой организм, а голову наполняют запоздалые мысли, что я в этом баре единственный ковбой и, похоже, только что поставил не на ту лошадку. Но уже поздно, и салазки с дозой какого-то нелепого ацетона мчатся по пищеводу внутрь. Запиваю и в недоумении таращусь на моих коричневых собутыльников. — Что это было?
— Спирт. Мы же тебя предупреждали, что разбавлять надо!
— Вы только русским-то парням больше не втирайте никогда, что спирт пьёте. Я первую рюмку Сибирской со стола в 10 лет спёр, это дерьмо даже близко к спирту не стоит. Так я остался в трезвом одиночестве на начинавший было казаться томным вечер. Туземные братья, пожав плечами, размешали стакан растворителя в двухлитровом кувшине воды и начали своё смешное «таки». Это они здесь всё спиртное так пьют. Один стаканчик, дежурный его наливает и почереди всем раздаёт. Особо смешно, когда так пьётся пиво стограммовым стопарём. Тем временем начало темнеть.
— Слушай, давай я сына за бензином пошлю, а то кончился, генератор заведём. Дай пятёрку, жена приедет, привезёт, я отдам
— Да, нормально, на, держи. А ничего, что темнеет? Нормально парень-то, не споткнётся?
— Не, он у меня привычный.
Маленький Джо побежал за бензином, Жена Коро ушла спать, и я остался один в трезвости сидеть и слушать постепенно мутнеющие рассказы дуреющих от ацетона друзей.
— Музыка! Я всегда, как веселюсь, музыку включаю погромче, — вспоминает Джон, — правда вот генератор китайский, полное барахло. Шмургалка оторвалась и регулировочная пружинка вылетает. Джо бензин принёс, пойду заведу. Коро заводит свою любимую речь. Как тяжело бедному фиджийцу выжить, во всём виноваты иностранцы, особено понаехавшие за последние 120 лет индусы, ну и китайцы, в изобилии появившиеся здесь последние лет 30. Они богатеют, делиться не хотят, старые законы позабыли. А ведь раньше этот род, из которого мы, а ты, Паха, тоже наш брат, этот род имел власть над всем Фиджи, нам положена была лучшая еда и лучшие женщины. Но ничего, наше время прийдёт, уже настроения среди народа ходят, прийдёт Король из нашего рода, из твоего рода, Паша!
Устав насухо слушать подобный поток щедрого фиджийского сознания, закуриваю сигарету. Всплывает из-за горы огромная полная луна и освещает поистине волшебную картину. Мы сидим на лавочке на маленькой полянке. С одной стороны стена двухметровых листьев и источающих ночью волнующий аромат имбирных лилий, сбоку кривые сплетения веток Франджипани, а впереди внизу залитая лунным светом чаша долины с огромными манговыми деревьями и развевающимися на ветру кокосовыми пальмами. Тут всю эту красоту и нудный бубнёж Коро прерывает рёв нестабильно работающего генератора и треск радиоприёмника.
Начинает холодать, жрать охота, да и спать пора бы.
Идём в хижину дяди Джона. Его, конечно здорово потрепала судьба в своё время. Вырос он сдесь, на Вайнимбуке. Потом заканчивал школу уже в Лаутоке. Где-то работал, в поисках лучшей доли пробрался на пароход в Новую Зеландию. Слонялся там, работал. Даже приличную работу нашёл, женился, сына заделал, но кто-то стуканул, и его выдворили из страны. Здесь тоже по всякому бывало. И сладко, и не до жиру. Выращивал травку на продажу, посидел за неё. В тюрьме попался кум — любитель погорячее. Пытал, все зубы выбил. Родные едва выходили. Приехал как-то потом в Лаутоку, выпил в ночном клубе и повстречал садиста. Наказал его по-свойски. А народ ещё и помог, не одному ему тот жизнь подпортил. Встретил Литию, нынешнюю жену. Полюбились. Надо ж развестись с зеландской женой. Пробрался опять на пароход. Доехал до Новой Зеландии, развелись, а тут он вдруг ещё одну встретил, белую. Ну, с ней ещё год прожили. Потом вернулся домой. В деревне жить не захотел. Кто воли попробует, клетку не сядет, а в деревне жить — на вождя лямку тянуть. Взял землю дядькину, на склоне горы построил дом, привёз туда Литию. А та вся из себя девушка столичная, всю жизнь в Суве прожила, в иммиграционной службе работала. А тут пахать надо, хозяйство тянуть. Не легко пришлось, да ещё оползень сошёл вскоре, чуть не похоронил их вместе с домом. Переставил тогда Джонатан Люту свой дом на вершину горы, да так и живёт, бананы растит, чили, да цветы на продажу. А травкой теперь только сам балуется, надоело, что большую часть урожая земляки воруют.
Тем временем Джон накрыл на стол. Вернее на пол. Вся жизнь в фиджийской хате происходит на полу. Пол застелен циновками, которые женщины сами и плетут из листьев местного растения. А стол обозначают постеленной на циновки скатертью. На неё поставили блюдо с курицей, варёную касаву, блюдечко с перцем чили. Перец всякий. Обычный, как мы привыкли, потолще — формой как болгарский, только три сантиметра в длинну, такого же размера, но как юла, с тонким кончиком. Но самый удивительный — формой и размером с горошину, удивительно сочный и ароматный . Джон нашёл его где-то и начал растить для себя. Едим, дети смотрят Властилин колец на ДВД, попили чаю фиджийского из листьев лайма. Коро сказал, что сигареты кончились, надо идти в чипок. Джон давай кричать, что он один сходит и принесёт, нужны только деньги. Коро кричит, что надо всем идти. Джон, — что он фиджийский воин с гор и не допустит, чтоб его гости напрягались. Мне всё надоело, я дал денег и уполз спать. А фиджийские товарищи долго ещё не могли угомониться.
С утра проснулся с больной головой. То ли от курева, а может от генератора этого вонючего, который работал прямо в хижине. Коро с женой уезжают, мы завтракаем.
— Ну, что, сегодня отдыхаем?, — предлагает Джон.
— А может всё-же пройдём по окрестностям?, — спрашиваю я, смутно дооадываясь, что и завтра будет предложено отдохнуть, — мне всё же посмотреть бы, что за растения, что жрать в лесу можно, чем костёр топить.
Идём по участку. Земля, поле или сад, уж и не знаю — это промто склон горы. Ни каких-то удобных тропок, ни грядок, по мнетак дикий хаос. Но в этом хаосе 200 банановых деревьев, куча цветов и так, по мелочи на пожрать, типа авокадо, папайи, ананасов, хлебного дерева, дало, касавы, джек-фрута, кокоса и даже какао. Джон показал, что лучше всего жечь на дрова, оказывается, для быстрого огня лучше бамбука нет. Из жратвы, как я понял, ничего толкового, только если ям копать. Это лиана такая колючая, но у неё в земле корешки, как здоровые морковки, причём до 30 кило с куста, а то и больше. Но его варить надо не меньше получаса. Из гадов всяких он порекомендовал остерегаться гигантских сороконожек — живут здесь такие, сантиметров по 10 — 15 длинной. Ещё про скорпионов упомянул и сказал, что всё-же ловил один раз змейку на своём участке. Небольшую, 30см, красную. Непонятно, ядовитую или нет. Краем участка забрались на соседнюю гору. Здесь Джон хочет построить традиционный дом, фиджиан буре, для гостей, типа экологический туризм, для желающих помедитировать. Вид отсюда и правда космический. Насчёт аварийного способа попить, оказывается, внутри зелёного бамбука всегда есть вода. А ещё есть такая светлая лиана с красноватой сердцевиной. Её надо срубить в двух местах и поставить стекать в кружку. Правда воды, конечно, в ней не много, но попить можно.
Вернулись мы к дому, а там уже гости — Джон позвал деревенских парней допить вчерашнюю отраву.
Сидят, вкушают химозу разбавленую, курят свои фиджийские самокрутки. Тонюсенькая такая получается сигаретка.
Берут лист самосада — он здесь, даже если не выращиаешь, очень дёшево продаётся. Рвут его на полосочки, стержень листа удаляют. Отрывают тонкую, 1,5см полоску газеты, складывают их вместе и скручивают. Поджигают, как правило, клочком ваты и зажигалкой без газа. Иногда вата торчит из пузырька с бензином, но это же круто. Посидел с бездельниками, поговорил за жизнь. Как обычно их интересует какой мы веры, неужели у нас так холодно и есть ли у нас деревни. Когда выясняется, что мы не обрезанные, местные приходят в замешательство — христиане должны быть обрезаны по местным понятиям! Дальше пошло политическое — зачем мы грузин обидели. Масс-медиа мировые постарались представить нас идиотами с дубиной, нападающих на беззщитных соседей. Тут пришлось рисовать на земле карту и проводить политинформацию. Правда, сколько раз я ни пытался вдолбить им название Южной Осетии, они продолжали называть её Казахстан. Слава Борату! Голова раскалывалась, и я пошёл вздремнуть.
Вечер прошёл как-то никак. Сходили встретить автобус с женой Джона, которая должна была вернуться из Лаутоки, но она не приехала.
На следующий день Джон должен был идти на сбор деревенских. У них пять лет назад построили дамбу, они судились — судились, да и отсудили себе компенсацию за строительство. Не важно, что дамба для них же электричество добывает, деньги всё равно надо взять. Вот они их получили и должны разделить. Мне скучно, пошёл с ними. Джон показывает, где он хочет пробить дорогу к себе на гору.
У них перед выборами муниципалитет старается, обещал каждому заинтересованному экскаватор выдать на пару дней. По асфальту идти жарко — градусов 35 на улице. Останавливаемся в каждом теньке. Проходим мост через речку. Приходит в голову мысль искупаться. В результате Джон идёт на собрание, а мы с детьми на речку. Там ещё одна компания детворы. Раздеваюсь, залезаю в воду. Река метров 20 шириной, глубокая, но течение сильное и быстрое, как у горной реки. Думаю, если такая вот встретится на моём пути, нелегко будет её пересечь. После купания возвращаемся домой. Следом за нами приходит наконец-то жена Джонатана. Симпатичная стройная дама средних лет. Очень породистое, волевое лицо. Лития сразу берётся за уборку, готовку. Полчаса, и куриное карри готово, в доме порядок, приходит довольный Джон, их семья получила хорошую долю компенсации. Поели, посидели и пошли снова в деревню. Литии надо получить свои деньги компенсации и доплести циновку для школы. Такой натуральный обмен — она циновку — они учебники. Я иду посмотреть на работу. Проходим мимо тента, под которым человек 20 мужчин пьют каву, или, как ещё называют здесь, грог. Приглашают нас. Идём сначала всё-таки поплести маленько. Циноновки здесь необходимая мебель в каждом доме. Они покрывают весь пол, на них сидят, лежат, едят, спят. Плетут их из листьев пандануса. Бывает он на Фиджи двух видов: традиционный фиджийский, который растёт кустом прямо из земли и завезённый, растущий из ствола. Листья стрельчатые, типа агавы или алоэ, но не такие мясистые. Их сушат , отбивают, варят, снова отбивают, снова сушат. С местным работать полегче, но циновки из него получаются не такие мягкие. А вообще, хорошая циновка не гниёт, не впитывает воду, не грязнится, очень прочна на износ. Подготовленныее листья нарезаются на ленточки по полтора сантиметра шириной и вплетаются в циновку. Место стыка одной ленточки с другойй всегда на изнаночной стороне. Некоторые листья предварительро окрашивают, закапывая на несколько дней в красную землю. Они становятся тёмно-коричневыми. Ими выплетается узор. Готовые циновки, как правило, имеют размер комнаты, для которой плетутся. Плетут, естественно только женщины, причём часто по ночам — некоторые виды пандануса ломки при солнечном свете. Проведя какое-то время в хижине для плетения циновок, присоединяемся к мужикам, пьющим каву. Кава, янгона или грог, так на разных языках Океании звучит название растения, корни которого издревле употреблялись здесь для приготовления ритуального напитка. Выглядит оно как куст с толстыми ветками и крупными листьями. Но самое важное — корни. Для употребления пригодны корни растения старше трёх лет, но говорят, что чем старше, тем забористей и, соответственно, дороже. Корни эти выкапывают, моют, сушат на специальных настилах, связывают в пучки, пучки связывают в вязанки напподобии люстр — толстые концы внизу образуют как-бы полушарие, а тонкие концы, связывают вверху в длинный хвост. Так её везут на продажу в город в магазин. Там же лучшую часть отбирают на экспорт, остальное либо продают корнями, либо дробят в порошок и продают в бумажных пакетиках. В деревне, для собственного потребления берут корни, кладут их в металлическую ступу, обычнотв деревне их несколько в разных местах, лом и дробят в порошок. И только таким способом. Затем порошок ссыпают в мешочек и идут к месту потребления. Раньше это было натоящим ритуалом. Он проводился только по специальным случаям, присутствовали только мужчины, была строгая иерархия в питие. Разводили напиток только в специальном тазу, вырезанном из цельного куска дерева — таноа. Сейчас каву пьют все, как попало и из чего угодно. Порошок заворачивают в тряпку и полощат в тазу до образования мутного раствора, типа бочкового кофе с молоком в дешёвой столовой. Потом одной половинкой кокосовой скорлупы в другую наливают и передают. Сначала старшему, потом дальше. Пьющий и передающий хлопают в ладоши. Все сидят и травят невнятные тупые истории, сворачивают фиджийский табак, курят и постепенно дуреют. Я сколько ни пробовал, только кончик языка немеет, и всё. А фиджийцев некоторых плющит так, что они имя своё не могут вспомнить. Многие пьют так много и часто, что зарабатывают себе характерную болезнь — двойную кожу. Верхний слой их кожи высыхает, становится оченьтонким, гладким и прозрачным и трескается на чешуйки, а из-под него выглядывает второй слой кожи. Слава богу, рядом со мной нет таких рьяных кавопиец. Так, сидят себе, мужики как мужики. А сзади и несколько дам пристроилось. Тоже не прочь задурманиться. В основном жёны этих же крестьян, но парочка молоденьких. Одна очень себе томного облика. Всё время заводит на мобильном мелодии и ритмы зарубежной эстрады.
— Как тебя зовут?
— Пол, — для них всех я Пол, Паша или Павел для них непривычно, так что Пол.
— А я Наоми. Приятно познакомиться. А что ты делаешь на Рождество, Пол? Может составишь нам компанию?
— Предложение заманчиво, но я в это время буду где-нибудь посреди джунглей, извини.
Постепенно даже Джону надоедает наливаться мутной водой, и мы возвращаемся на гору. Ужинаем, долго разговариваем о жизни, религии, политике, об обеих наших странах. На утро перед завтраком чета Люту удивляет меня просьбой:
— Мы тут получили денег. Возьми, пожалуйста, 80 баксов в Россию, купи там Библии на эти деньги и подари кому-нибудь, у кого нет.
— Народ, я тут ещё на Фиджи скошько тусовать буду, давайте не теперь. Отавьте деньги себе,- я же знаю, для них это ну очень нормальные деньги.
— Ладно, мы тогда Джо пошлём, он снесёт их книгоноше местному, тот по деревням Библии распространяет.
Вот такой народ. Живут в лачуге, мечтают потроить буре на вершине для медитаций и отдают деньги на Библии.
После завтрака сели мы в автобус, они всей семьёй поехали в Наусори отмечать день рождения Литии, а я доехал до Сувы с огромной вязанкой дарёных бананов и пакетом вкуснейших чили. Обещался после перехода вернуться к ним в гости хотя бы на денёк.

Далее смотри «Дневник перехода»

Дневник перехода

27.12.2008
10.45 утра, лежу в гамаке с перевязанной ногой, полон отчаяния, что с дистанции прийдётся сойти так быстро, практически и не начав. Вспоминаю.
24.12.2008
С утра позавтракали, заканчивали какие-то домашние дела, потом загрузили мешок в машину и Наташка повезла меня к месту старта. Я выбрал для начала пути посёлок Ваймбау, возле речки Вайману. И от Сувы рядом, и уже нет пригородов и населёнки. Наташка отвезла меня на окраину этого посёлка, хорошая дорога там закончилась. Обнялись, и я пошёл по просёлку вверх. Жарко.
В 12.30 встал попить возле большого дерева. Путь шёл через крестьянские дома. Помню маленькую церковь со стеклянными жалюзи. Постепенно дорога ухудшилась, привела меня к развалинам дома и там закончилась. Где-то там же видел следы преступления. Охотничью гильзу 12 калибра.
Дело в том, чтто на Фиджи официально запрещено любое огнестрельное оружие, даже в полиции вооружены только, как они здесь называют их на манер англичан, летучие отряды. А уж об охоте и говорить не приходится. Есть несколько стрелковых клубов, где по супер блатной лицензии местная знать развлекается из воздушки. Ну и из воздушки же, опять же по большому разрешению можно охотиться на голубей. А тут ружьишко 12 калибра. Лежит себе свеженькая гильза, красный пластик, латунью поблескивает. Ну а я спускаюсь по склону и по азимуту, держась на северо-запад, в джунгли. Сыро, густо, но идётся. Постоянно потеешь и хочется пить. Одежда насквозь мокрая от пота и влаги с кустов. Спустился к ручью. Искупался, сварил мате. Солнце светит, ручей бежит, какие-то даже приятные ощущения в первый день. В ручье мелкая рыбёшка и краб. Вспомнил по какому-то каналу типа Дискавери смотрел передачу про чудом выжившего парня, которого в горном ручье придавило камнем, он лежал, крабы ели его ногу, а он не сразу заметил — боли не было, что-то с позвоночником. Собрал посуду, сложил палки — в густых зарослях они мешаются — и пошёл дальше.
27.12.2008
Пока писал, пошёл дождь, птицы смолкли, хотя минуту назад заливались. Зато цикады продолжают трещать вовсю. Но вот дождь усиливается, и то ли цикады смолкают, то лиих становится не слышно, только шум низвергающейся воды.
24.12.2008
Десять раз пожалел, что не могу придумать место для мачете где-то поближе. Лианы ловят за верхушку рюкзака, ноги, руки, даже за рукоять самого мачете, торчащую сзади. Часам к 4 вечера спустился к слиянию двух водопадов. Ну, думаю, место волшебное и, наверное, редкое, надо здесь где-нибудь на ночь и остановиться. Нашёл чуть выше место поровнее, вырубил подлесок, повесил гамак, натянул над ним тент и пошёл к водопадам. Искупался в водобойной яме, достаточно глубокой, без дна, набрал воды, пошёл кашеварить. Есть не охота, кое-как съел полтарелки гречки с сушёным китайским сладким мясом, запил глотком джина: католиков с Рождеством, ну и за начало пути. Уснул-проснулся как-то механически.
25.12.2008
В 5.30 встал, еле-еле запихал в себя тарелку спагетти с грибами и пошёл. Почти сразу нашёл чью-то тропу в нужном направлении: череду пеньков от веток и срубленных лиан. Достаточно быстро вышел к ручью, прямому как канал, с ровным галечным дном, шириной метров 5. А за ним банановая плантация деревьев на 50. Думаю, как здорово, деревня ближе, чем я думал. Но оказалось, что думал-то я правильно. Как они отсюда бананы эвакуируют непонятно, может ручьём, но тропы я не нашёл. Пошёл по азимуту, забрёл в какие-то кабаньи лёжки среди дремучих лиан. Кабанчики мелкие, тёмно-коричневые и быстро сматываются от шума. Бурелом. Спустился к очередному красивому водопаду, понял, что их здесь как грязи. Грязи, кстати, и на мне немеряно, весь мокрый от пота, постоянно где-то пролезаешь, труха, ветки с деревьев сыпятся за шиворот. Через какое-то время продирания через кусты и лианы понял, что если по одному из ручьёв идти против течения, то это реально убыстрит передвижение. Спустился в ручей и пошёл. Вскоре начала побаливать правая стопа в месте подъёма. Думал что-то туда попало или стелька смялась, проверил — нет, всё в порядке, а натирает. Где-то километра два прошёл по ручью, ротом залез в гору и бинго: деревня, тропа к ней, всё, что надо. Сажусь отдохнуть возле тропы. Деревьев на этом склоне нет, солнышко, слабый ветерок обдувает. Скидываю панаму, смотрю, а там внутри есть что-то в районе моего левого виска пристроился скорпион. Всё как положено, клешни, плоское прямоугольное тельце, серо-коричневое, и черный хвостик с жалом. Небольшой такой, сантиметра три, наверное. Пригрелся видать. Ну я сейчас жалею, что не сфотографировал на память, но сразу инстинктивно щелчком отправил его обратно в буш. На спуске изрядно плутаю в болотистыхт полях и вязну в грязи в канавах. Мечтаю встретить какого-нибудь селянина, но пониимаю, что сегодня ж ведь Рождество у правильных фиджийцев, только отщепенцы вроде меня блуждают невесть где. Наконец-то выхожу к мосту. Нога болит уже весомо, грубо, зримо. У моста сполоснул в речке штаны, кроссовки и пошёл по дороге, где километрах в трёх-пяти должны быть деревни Ватулили и Коровоу. Там по карте река большая, а деревни на той стороне, так что, наверное мост должен быть. Прохожу поворот возле посёлка какого-то. Мужчины сидят, потребляют каву. Праздник же у людей. Выпил с ними кружечку, дальше пошёл. По дороге встречаются люди, здороваются, с праздником Христовым поздравляют. Басурмане, что сосна коричневые, а всё во Христе живут! Одна баба километр почти за мной бежала, чего, мол, я у них в деревне не останусь? Куда бежать? Что делать? Улыбается щербатым ртом, не поймёт, что за дурацкая затея у меня. А тем временем дорога кончается, упершись в реку. Не маленькую, метров 20 шириной и с хорошим течением. Оба берега обрывисты, метров по 5 высотой.
— Что делать?- спрашиваю у тёти.
— Ну, коли у нас точно оставаться не хочешь, то краем реки иди, на том берегу ребятня играется, скричи, они тебя переправят.
Пожелала она мне удачи, и я пошёл. Тропинка самым краем обрыва идёт вдоль реки по течению. Справа поля тянутся, а за рекой впереди две деревни. Подхожу ближе: женщины стоят смотрят как пацанва на поле в реоби играет. Меня увидали, закричали: «Привет!» и погнали детей к лодке. Те и сами уже кто вплавь, кто на лодке. Я по тропке спустился на небльшой пляжик. Погрузили они мешок, сами в лодку, она давай крениться. А в лодке воды лужа, они рюкзак на нос кладут, я ору, чтоб лучше в лужу кидали, чем за борт упадёт. В конце концов двое в лодке переправили мешок, а остальные со мной вплавь. Переправились, один, постарше спрашивает куда я иду. Рассказываю. Удивляются, но говорят, что путь покажут. Ведут же прямо в community house, где у них распитие кавы в честь рождения младенца Иисуса. Зовут, чтобы заходил. Я отжимаю рубаху на улице, снимаю обувь, носки и тут замечаю, что там, где натирало, там-таки натёрло. Кожа уже слезла и образовалась кровавая ранка с рублёвую монету.
Здороваюсь. Наливают мне кавы. Выпиваю, рассказываю куда иду.
— А зачем?
Ну, это я обдумывал, и теперь говорю им одну из причин:
— Есть у меня вебсайт. Пишу я в интернет и хочу рассказать, что Фиджи — это не одни только кораловые пески и суперкурорты для богатых ребят, но и природа, горы, леса, люди деревенские, возможность погулять обычным работягам. Суровый чувак рядом со мной важно кивает и спрашивает о чём-то по-фиджийски тётку, которая со мной в основном и разговаривает. Как я понимаю спрашивает что у него, мол, есть-то? Потому что она ему отвечает: «Вебсайт». Тот всё равно не очень понял и говорит мне: «Можешь поделиться». Ну, вот, думаю, и началось. Тётка поясняет, что они строят детсад и, что если я вложусь, то будет круто. Я смеюсь, говорю, что вон, рюкзак стоит. Можете из него что-то себе забрать, но тогда мне этого в пути не хватит. А денег у меня вот полный этот мешок, что мне ещё в джунглях надо? Тогда они дают мне чая, настоящего, не из лимонных листьев, крекеров с маслом, и беседуем дальше. В их деревне когд-то был мост, но уже десять лет, как его смыло паводком и теперь по субботам они на лодках перевозят урожай дало на тот берег, а оттуда грузовичок везёт его в Суву. А мост правительство обещало на следующий год восстановить, Причём лет пять назад. Тут грозный дядька протянул мне пачку сигарет и сказал, что до Нанди через Монасаву идти дня 4.
Я отказался от сигарет и ответил, что должно быть я не такой быстрый и буду идти, наверное, месяц. Договорились, что мальцы проводят меня до тропы в деревню Натурумай.
Пацаны повели меня, но явно куда-то не туда. По дороге их вожак сказал, что эта дорога короче, но через другую деревню, где меня уже ждут, он позвонил, и я могу там заночевать.
Тут я понял, что я такая прикольная белая фигня, которую хотят отправить показать друзьям. У меня на этот счёт были другие планы.
Тем более, мы упёрлись в реку, неширокую, но рюкзак пришлось бы мочить, а не хотелось бы. Я настоял, чтоб меня вели к тропе на Натурумай. Парень погрустнел, но повёл.
— А у вас в России в регби играют? — спросил он расставаясь, — а то бы телефон записал, может меня бы в Россию взяли в команду какую? У нас на Фиджи так пробиться трудно. Все хотят играть. По тропе этой я прошёл ещё час. Какое-то болото, растасканное коровами в месиво. Тут я вспоминаю, как русская девочка, которая здесь в школе учится рассказывала, что учителя им советовали никогда не ходить босиком по коровьим выпасам. Какие-то червяки заползают в ранки и живут в кровеносной системе. А у меня все кроссовки в этой жиже. Грустнею, дохожу до ближайшего ручья и ставлю лагерь
26.12.2008
Полный надежд, что по тропе я быстро дойду до Натурумай, выхожу. Сначала тропа хороша, всё в порядке. Хотя удивило одно место, где надо пролезать на четвереньках метров десять в туннеле, вырубленном в бамбуковой заросли. В одном месте встречаю развилку. Стрелка вырезана на стволе дерева и написано какое-то слово. Я думал, что название деревни. А мне по направлению даже лучше левее. Ну, сворачиваю, опять какие-то кущи, потом спуск к роднику и всё. Тропы нет. Оказывается, спуск к роднику они и отметили, потому что тропа, как и большинство троп в здешнем буше проложена по хребтам, и с водой наверху не жирно. Набираю бутылку, иду обратно на тропу. Но вскоре и она теряется. Иду по азимуту, стараясь максимально использовать хребты и кабаньи тропы. Часто встречается дикий ям, лиана с очень вкусными корнями, но ужасно колючая. Руки все в сетке царапин. А ещё часто попадаются ямы от яма. Местные ходят в буш специально, чтоб накопать дикого яма. С одной лианы бывает выкапывают по 30 кг клубней. Так шёл я горка-ручей-горка. Уже полностью на рогах встал на ночлег. Нога до темноты в глазах болит. Снял обувь — вокруг ранки всё опухло. Весь вечер истерика — вояж закончился, толком и не начавшись. Потом беру себя в руки, роюсь в аптеке и нахожу Активтекс. Такие готовые компрессы с антибиотиком и заживляющими маслами, смочить водой и закрепить пластырем. Решаю завтра задневать и полечиться, а дальше посмотрим.
27.12.2008
Вот весь день и меняю повязки, пишу и отдыхаю. Дую в гармошку, пью чай и слушаю, как постоянно гавкает какая-то птица. Очень похоже на собаку, но птица. А ещё на горке рычат и визжат кабанчики. К вечеру опухоль спадает. Решаю заклеить ногу пластырем и ещё побороться.
28.12.2008
Полностью перебрал рюкзак, сменил кроссовки и пошёл. Почти сразу же набрёл на тропу. Она вскоре вывела на бывшую дорогу, а та к поселению. Люди вышли навстречу: «Остановись, отдохни маленько».
Повели купаться-стираться. Парни здоровые, лет по двадцать — двадцать пять. Пока я купался, мылся и стирал носки, они уже рубаху со штанами мне выстирали. Потом попили чаю. Солнце жарит, вещи сушиться развесил. У них возле дома стоит армейский тент, под ним настелены циновки, по краям всякие украшения из цветов и пальмовых листьев развешены. Сегодня у них сбор всей семьи по случаю Рождественских праздников. Поселение от деревни отличается тем, что у них нет совместного имущества с соседями, вождя и общественных работ. Что потопаешь, то и полопаешь. Это поселение называется Вайтанголо. А съезжается сюда вся их семья из разных мест. Парни спрашивают, сколько время и ведут меня к догорающему на пригорке костру. Там томится под землёй лово — традиционным способом запечённая фиджийская еда. Сначала они лопатами раскидывают костёр, потом разгребают песок, которым присыпаны одеяла, укрывающие яму. Когда три или четыре одеяла одно за другим сняты, показываются банановые и пальмовые листья. Пар начинает подниматься от них. Все радостно взволнованы. Торжественный и приятный момент открытия ямы. Специальными крючьями растаскиваются и листья.
Открывается вкуснейшее зрелище:
Чуть тронутые золотисто-коричневой корочкой дало, касава, половинки кокоса с листьями дало в кокосовом молоке — полюсами. Это в верхнем, видимом слое, а корзина где-то метр глубиной и полтора на полтора, сварена из стальных прутьев специально для лово.
Парни с шутками и прибаутками подхватывают её крючьями, вытаскивают из ямы и тащат под тент. Там уже наготове женщины. Они быстро и ловко разбирают содержимое корзины и сервируют стол. Точнее два стола, точнее два длинных куска тряпки, постеленных скатертью на циновки. Как раз подъезжает грузовик с детьми и стариками. До этого в посёлке была только молодёжь и женщины. Рассаживаемся, меня усаживают возле старших.
Рассказывают, что раньше лово было настоящей церемонией. Первые, лучшие куски доставались старшим, потом наедались мужчины, молодёжи часто доставались только овощи, детям остатки, а женщины иногда только облизывали листья, в которых готовилась еда. Сейчас, конечно же, не так.
Сидят все за общим столом, блюда расставлены равномерно, а люди рассаживаются группами по старинке, скорее из-за общности интересов. Блюда из лово уже приправлены, смешаны с соусами, так как при готовке всё просто пропаривается и достаточно пресно. Есть здесь и курица, и свинина, и рыба валу. Всё необычайно нежно, по-настоящему тает во рту.
Очень понравилось запечённое дало. У него получается корочка чуть более плотная и вкус чуть с дымком. Ещё отличный салат из побегов какой-то травы, просто замоченной в кокосовом молоке с лаймом. Но впечатление дня это, пожалуй, полюсами. Листья дало спекаются с выварившимся кокосовым молоком, и получается такая слоистая желеобразная масса, очень вкусная, нежная и питательная. За столом весело, молодёжь прикалывается, старики поддерживают, абсолютное ощущение праздника, какое не встретишь на формальных торжествах. Ко мне отношение уважительное, но как к равному. Надо мной так же по-доброму шутят, от души смеются, если я шучу в ответ. Одна тётушка постоянно называет меня милым, зовёт оставаться в деревне и вообще всяко домогается. Все ржут, я поддерживаю, обещаю вернуться ночью.
Запив сытный обед домашним лимонадом из свежевыдавленных танжеринов с сахаром, идём посидеть на веранде. Все удовольствием фотографируются. Прошло часа два с половиной моего постоя в поселении Вайтанголо. Удовольствие получил огромное, но пора и честь знать.
Собираю рюкзак, переодеваюсь в высохшую на жарком солнце постиранную одежду. Ребята предлагают подбросить до Натурумай, но я отказываюсь, иначе, в чём прикол путешествия?
Прощаемся со всеми, и я покидаю гостеприимный посёлок где-то в пол-третьего. Минут через двадцать выхожу на главную дорогу. По дороге муж с женой возвращаются из гостей в Натурумай. За разговором быстро доходим до деревни. Я иду дальше, решил идти часов до пяти, а там поставить лагерь где-нибудь возле дороги. Нога, конечно, болит, но по дороге всё быстрее идётся. Народ по пути встречаю, здороваются, с праздниками поздравляют. Ну, кто может, конечно. Трое, например, шли домой явно с питья кавы. Глаза красные, движения автоматические, так они вообще ничего сказать не смогли, мычат и идут дальше.
Места здесь свободны от леса, в основном луга. В окрестностях много ферм. Скотина пасётся. Дома у животноводов получше, большие и капитальные. Возле одного такого дом хозяйка молодая с детьми возилась. Такая красивая, хоть самому коровой становись. Улыбается, расспрашивает, куда иду. А я всё иду. На горизонте, как раз куда я иду, постоянно гремит туча. Того и гляди ливанёт. Там впереди темнеют горы, и сверкают молнии.
Свора молодых, лет по 18, пьяных в дым идёт навстречу. Человек 10, бутылками машут, смеются, праздник. У пары человек футболки в крови. Деревенская жизнь она разная! Узнают куда я иду, обнимаются, братаются, хотят понести рюкзак, но еле на ногах стоят. Иду не останавливаясь, зная, что через минуту им лениво станет. Прохожу через какой-то посёлок, одноглазый дед зовёт остановиться на постой.
— Вон, у меня и дочка есть.
Дочка лет 20, очень милая машет мне:
— Я люблю тебя!
Вздыхаю, кричу: — Я тебя тоже люблю! — и иду дальше. Такой вот странный путь я себе выбрал.
Часам к пяти начинает накрапывать дождик. За обочиной вижу ручей, а за ним несколько деревьев на пригорке. То, что нужно! Через ручей перехожу по плотинке, устроенной для водозабора. На пригорке вешаю гамак, тент, варю ужин и связываюсь с внешним миром — здесь работает телефон.
29.12.2008
Весь день шёл по дороге. Горы придвинулись. Появились мелкие детали на их зелёных склонах — водопады, скальные стенки, гроты и отдельные скалы. По дороге все, кого встречаю, идут копать каву. После Рождества запасы-то подраспили все, торговцы ждут нового урожая.
Попутные пацаны, тоже идущие за кавой, показали скалы, где в прошлом году нашли американский самолёт, разбившийся во время Второй мировой. Два самолёта летели из Нанди в сторону Сувы, один долетел, а второй пропал, видимо в облаках столкнулся со скалой. А в прошлом году охотники нашли обломки самолёта, из Штатов прилетала группа следователей, нашли останки, отправили домой.
Нога по-прежнему плоховато, стараюсь не намочить кроссовки, чтоб не ухудшить ситуацию. До озера Монасаву по дороге дня два. Может, подзаживёт немного ранка, а там и в буш можно. Местные почему-то свой лес называют на австралийский манер бушем.
Возле деревни Наитауволи сажусь отдохнуть в автобусной остановке. То есть она так называется, автобусная. На самом деле вся эта, как они говорят, «главная дорога» — обычный просёлок, настолько местами разбитый, что ездят по нему только маленькие грузовички и пикапы-внедорожники. Фиджийцы называют их кэрриерами. Вот на такой остановке и ждут кэрриера.
Подходит мужик с острогой, маской. Идёт в речке рыбу стрелять. Говорит, угрей точно набьёт. Острога — простая металлическая спица с наконечником. На палец лента резиновая, у нас в Чёрном море так же точно бьют. Приглашает в гости, но я отказываюсь, и он спускается к реке.
Тут начинается ливень, и я подвисаю на этой остановке ещё на полчаса.
Из леса выезжает крестьянин на лошади, груженной связками дало и мешком кавы. Подсаживается. Он сюда на праздники приехал, а так возле Сувы служит военным моряком. Рассказывает, что у них тут туризм процветает. От их деревни стартует катание на бамбуковых плотиках, мбили-мбили. Здесь их вяжут, сажают туристов и везут вниз по течению 10 км к деревне Найвудини, там культур-мультур, пляски аборигенов и т.д., обратно в автобус и в отель.
Фиджи экспириенс, блин.
А парень прикольный, я, говорит, с туристами знакомлюсь, адресами обмениваюсь, а читать не умею, за меня жена пишет и читает.
Тем временем дождь заканчивается, выхожу. Где-то через километр выхожу близко к реке. Вдоль растут деревья типа яблони с плодами точь-в-точь как наша фейхоа. Попробовал — еле грызётся, вяжет. Тут смотрю, а повыше висит жёлто-красноватый и размером с яблоко, видимо созревший, плод. Сбил его палкой. Попробовал — вкуснятина. Сердцевина розовая, мягкая, сладкая с небольшой кислинкой. Семечки чуть меньше гречки и не грызутся.
Мимо верховые проезжали, спросил — сказали, что это гуава. Она здесь дикая растёт везде, встретишь — ешь. Так я понял, что гуава — это отъевшаяся в тропиках фейхоа.
Иду дальше по дороге. Погода опять портится. Время уже три, тут как ливанёт. Спрятаться некуда. Кроссовки полные воды за пять минут, рана на ноге тут же начинает ныть. Подхожу к какой-то придорожной избе, прошусь пересидеть дождь. Напоили чаем, обогрели и оставили ночевать.
Ребятня во дворе под проливным дождём играет в волейбол. Поселение Вайнимбау, так это называется.
Живут муж Таниэла или Дэн с женой, Алоисой, её сестрой и ещё пятеро детей разных возрастов с очень запутанной историей. Для фиджийских семей это вообще характерно, запутанность семейных отношений. У знакомой на пароходе два матроса работали, у них в деревне одна жена была. На ужин карри с курицей и восхитительные пончики с гуавовым вареньем на десерт.
Вечером при свете газовой лампы рассказывал детям про спелеологию.
30.12.2008
В 5 утра встали, попили чайку с плюшками и разошлись. Я дальше по дороге, а хозяева на свадьбу к родственникам в сторону Сувы. За ними заехали соседи, они взвесили подарки — приличные, размером с большую домашнюю люстру, вязанки корней янгоны. Потом погрузили всё в пикап и поехали.
Я шёл по дороге и прислушивался к боли. Просто идти по дороге уже начало надоедать, и я задумался о том, чтоб свернуть в джунгли и дойти до озера Монасаву лесом. Боль отвечала, что это возможно. То есть я уже привык к смене повязок на ноге и к тому количеству ощущений, которое происходило от первой, самой неприятной ранки и от ещё нескольких, образовавшихся по дороге, но не таких больших и неприятных.
Таниэла рассказывал, что от деревни Матаинасау есть тропа на Монасаву, надо местных расспросить.
Часам к десяти пришёл в деревню Люту. Возле почтовой избы встретил сельских парней. Они показали колонку, я набрал воды, сжевал лайм с куста, запил, расспросил их про тропу. Они сказали, что есть такая тропа от соседней деревни Ваимбасага. До деревни этой пять минут, так что пока можно отдохнуть у них дома, покушать и расслабиться. Вечная фиджийская история! Relax, sit down, no worries — главные слова в лексиконе. Посмеялся я, попросил всё же сразу отвести меня в Ваимбасага. Разочарованно вздохнули, но один вызвался проводить. Через 5-10 минут вышли к реке. Размером с Бзыбь в межень, только тёплая, река двумя рукавами преграждала путь к деревне. С того берега прибежали подростки, помогли переправиться. Течение довольно сильное. Шёл босиком, кроссовки жалко мочить — только подсушил по дороге.
В деревне меня попросили снять шапку в знак уважения к обычаям.
Деревня, кстати, знакома с экстримом. В 2005 здесь принимали мультигонку Экко челлендж. Недалеко от деревни был КП, а километрах в десяти выше по реке на притоке есть водопад, вдоль которого был этап скалолазания. Не представляю, как можно бегать по джунглям, наверное, в основном был расчет на речки и дороги. Рассказывали, что финиш у них был на островах Ясава, недалеко от Нанди, и туда был этап на каяках.
Привели меня к вождю. Лет 50 мужичок, себе на уме. Вожди у них, кстати, должность наследственная. В Суве даже есть специальное учреждение, занимающееся родословными всех семей и отслеживающее вопросы наследования. Этому мужичку досталась в наследство деревня в 300 душ.
В избе вождя напоили меня чаем, рассказали про тропу. Сказали, что её очень хорошо видно, но она постоянно петляет через реку, так что идти лучше босиком. Когда дойду до конца реки, и будет видно плотину, то подниматься надо левее, за маленьким водопадом. Ещё наказали в озере не купаться, там огромные угри живут, в обхват толщиной и метров четырёх в длину. Про людей не слыхали, но у одного охотника семерых собак из девяти съели эти угри. По-моему, полный гон, но эту историю я слышал несколько раз от разных совершенно людей. Еще сказали, что идти туда пол дня. Ну, темпы у нас явно разные, так что на два-три дня я настроился.
Попрощались мы с вождём, сфотографировались на память. Парни, человек 10 пошли меня провожать до слияния двух рек.
Действительно, тропа набита, действительно всё время через реку. Кроссовки убрал в рюкзак. Босиком с тяжёлым мешком на горбу — то ещё удовольствие. Молодёжь — молодцы, даже один раз перенесли мне рюкзак через реку — там по пояс было. А прощаясь пожелали мне Бог в помощь.
Привела тропа к кошу. Там семья: два брата, жена одного из них и сын с дочкой. Пришли они незадолго до меня прополоть землю и посадить касаву (тапиоку) и грог, ну, то есть, каву. Будут работать и жить здесь неделю, а потом вернутся в деревню.
Угостили они меня папайей, звали остаться обедать — уже сварились плоды хлебного дерева, а то и на ночь оставаться, а завтра один из братьев проводит. Но у дурня-то своя дорога. Ушёл я от них. И через полчаса потерял тропу. Больше её не нашёл в течение всего пути по реке. Сначала запарился, час где-то пытался найти продолжение, а потом плюнул и пошёл по реке. Шли навстречу охотники с добычей, убитой свиньёй. Сначала встретился отец семейства, бредущий по реке с мешком и мачете, высматривающий рыбу попутно. Спросил его, где тропа, он посоветовал пройти ещё немного по этому берегу, потом перейти на тот, и я точно увижу тропу. Следом шли два паренька лет по 15. Один тащил переднюю часть туши, другой заднюю. Свинья приличная, не маленькая. Щетину они опалили на костре. Кожа розовая, с жёлто-коричневатыми подпалинами от костра, а мясо на срезе и выпотрошенная утроба красноватые, выполощенные речной холодной водой. Поздравил с добычей, они подтвердили, что тропа должна быть где-то на том берегу, но сами шли как попало, просто по реке. Я попробовал, было найти тропу на том берегу, но потерпел неудачу и побрёл дальше вдоль по реке босиком. Камни ничего, песок похуже, трава хорошо, когда без колючек. Терпимо, в общем. Только медленно. Глянув вечером в карту, понял, что Новый год буду встречать на реке.
31.12.2008
Тяжёлый денёк выдался. Ночёвка была хороша. На берегу реки, приятная рощица чуть на взгорке, светло, как будто не в джунглях.
Иду весь день по реке. Прямо по реке. Камни нагрелись, жгутся. Песок тёмный и тоже жжётся. Глыбы и валуны всё крупнее, часто приходится лазать. Обойти по берегу местами нельзя — каньон. К вечеру весь измотанный начал искать место для встречи Нового года. Видел плотину вдалеке. Чёрт, реально высоко. По карте перепад около 400 метров на расстоянии полукилометра в плане. Начинаю нервничать, что нет хорошего места для лагеря. На какой-то лиане висит два фрукта. Со среднее яблоко размером, восково-гладкие, красно-белые, спелые, по всему видать. Один из них висит пониже, и его наполовину обгрыз кабан. Я срываю второй. Съедаю, очень водянистый, как арбуз и почти безвкусный, чуть сладковатый.
Минут через десять перелезаю какой-то валун. Обеими руками хватаюсь за ствол поваленного дерева, ногой упираюсь в камень. Камень мокрый и замшелый. Нога соскальзывает, всей силой обеих рук вонзаю нос в ствол дерева. Искры из глаз, сползаю под дерево и проползаю под валуном. Встаю и замечаю, что на землю капает кровь. Залезаю по очереди в обе ноздри — чисто, одна сопля. Значит, только снаружи разбил.
Хороший праздник намечается! Настроение уходит на ноль: места гиблые, нос разбит, страх одолевать начал. Не какой-то конкретный, а простой животный страх. Прошёл какое-то пересохшее параллельное русло с озерцами. Под камни угри прячутся. Не гигантские, конечно, может метр длинной. Поднялся на пригорок, решил ставить лагерь здесь. Внизу ручеёк, тропу к нему подчистил мачете, место под лагерь вырубил. Голова чуть побаливает, наверное, маленький сотряс есть.
Поставил лагерь, сварил праздничный пакет тайского супа, выпил за всех по очереди родных и близких, знакомых, друзей, подруг, живых и мёртвых. Проводил старый год. Самого истерика бьёт, разговариваю со всеми вами, а по щекам слёзы текут. Часов в одиннадцать уснул и фиджийский Новый год проспал.
1.01.2009
Похмур. В 9 утра встретил московский Новый год, опохмелился. В 10 поздравил украинцев и до 12 проспал.
С носа течёт сукровица. Зеркала нет, сделал пару фотографий, рассмотрел рану. Побрызгал антисептиком. Ноги гудят от двух дней лазания по валунам, два ногтя посинели, слезут. Весь день, как и положено новогодний отходняк. Штопаю ранки, пишу дневник. Прошёлся вокруг, посмотрел ещё раз на плотину. Её из-за деревьев плохо пока видно, да и больше километра до неё ещё осталось. Отчего-то очень пугает подъём. Боюсь где-нибудь скальником начать лазать и упасть. Варю рис с грибами и курицей, облегчаю рюкзак, в очередной раз выкидываю лишнее.
2.01.2009
Встаю, завтракаю, начинаю идти. Краями каких-то болот иду в сторону реки, выхожу к ней, иду вверх по течению, но вскоре понимаю, что это приток, а не основная вода. Надо переходить на ту сторону. Тут начинается дождь. Камни скользкие, ищу удобное место для переправы. Выхожу к вольеру московского зоопарка: водопадик, с одной стороны огромные круглые валуны, с другой плоские каменные ступени. Кое-как, скользя по камням, пересекаю речку и начинаю подъём. Иду куда-то в сторону основной реки и плотины, до которой в плане всего километр, даже меньше, но перепад высот 400 метров.
Постепенно свиными тропами забираюсь всё выше. Высота растёт, настроение улучшается. Думаю, что нашёл путь подъёма. Постепенно становится всё круче, а высота ещё только около 700м. Сто метров нехватает до уровня плотины. И тут путь мне перекрывает стена. Начинаю смещаться вдоль неё вправо, по возможности не теряя высоты. Небольшой подъём и снова стена. Идти становится труднее, приходится основательно спуститься, чтобы продвинуться ещё вправо. Руки горят, исцарапанные лианами, особенно диким ямом. Он отличается особой колючестью. Кончилась вода, очень хочется пить. Продолжаю попытки пробиться наверх, но каждый раз упираюсь в стену. Склон скользкий и очень крутой, под ногами в основном мокрая глина, прикрытая жухлой листвой, поэтому единственное средство подъёма — выбирать деревца и кустики понадёжнее и карабкаться по ним. В голове крутится: «Чтобы стоять, я должен держаться корней» в буквальном смысле.
Наконец-то нахожу ручеёк, пью и начинаю очень шустро подниматься по его каньону. Иногда встречается несложное лазание. Вот, наверное, спелеологических корней надо держаться. Очень на пещеру похоже, а вверх по притоку — привычное дело. Уже начинаю радоваться, но тут каньон упирается в десятиметровый водопад, сливающийся с отрицательной стенки. По бокам отвесы. В довершение картины начинается ливень. Такой бывает только в тропиках. Потоки воды.
С одной стороны приходит заманчивый щелюган. Если его пролезть, то дальше, похоже, можно выбраться и обойти водопад. С рюкзаком лезть без шансов. Привязываю к рюкзаку конец верёвки, а бухту пробрасываю впереди себя. Вылезаю на полочку, в кураже вытягиваю рюкзак, лезу дальше на разведку и, к полному разочарованию обнаруживаю, что надежды тщетны, здесь хода нет. Спуститься лазанием очень стрёмно, сложновато. Высота, дождь и ветер дают о себе знать. Становится холодно, колотит озноб. Думаю, ещё и нервишки. Сосредотачиваюсь на привычной работе. Достаю обвязку, снарягу, привязываю верёвку самосбросом к дереву, спускаю рюкзак. Со стенки слетают приличные камни. Очень осторожно, опасаясь камней, съезжаю вниз, отхожу в сторону и сдёргиваю верёвку. Вспоминаю добрым словом Провалова. Сидит, поди, там, в Венесуэле в плену у индейцев, а верёвка его мне жизнь только что спасла. И, конечно, Филиппа вспоминаю. Именно его случай надоумил верёвку-то взять. Впрочем, его случай в голове всплывает частенько. Знаю, что если со мной что случится, через пять дней разве что кабаны придут мяса погрызть. Поосторожнее надо. Пакуюсь, начинаю спускаться обратно, вниз по каньону и тут замечаю справа заманчивый приток. Пролезаю по нему, становится слишком круто, но можно вылезти на гребень между притоком и основным каньоном. Лезу. Эмоции на пределе. Ору в голос: «Я хочу жить!» Звон железок на обвязке и мысль, что уж в выживании-то русский человек должен преуспеть, обнадёживают. Соседние скалы потихоньку уходят вниз. Это успокаивает. Дождь немного стихает. Появляются кабаньи тропки. Боюсь сглазить, но возникает ощущение, что всё-таки вылез. Высота подходящая. Однако и идти становится тяжелее. Бурелом, местами приходится ползти на карачках. Не верьте фильмам про лихих индианов джонсов, одним ударом мачете прорубающих себе дорогу в джунглях. Не знаю, может у них какой-нибудь магический Эскалибур был, или заросли пластилиновые, но мне показалось, что на рубку больше сил уходит. Я чаще раздвигаю лианы и прохожу. В идеале это выглядит так. Находишь место посветлее, где биомассы поменьше. Наступаешь ногой на нижние лианы, руками и палками раздвигаешь кусты в стороны и просовываешься туда, потом одну палку поднимаешь над головой, и по ней над рюкзаком проскальзывают верхние лианы. Повторить процедуру 5000 раз в день. Но это в идеале. Гораздо чаще ты спотыкаешься об нижние лианы, врезаешься руками в колючие заросли яма, продираешься сквозь них и понимаешь, что кто-то мёртвой хваткой держит тебя за рюкзак. Находишь лиану, опутавшую клапан, пытаешься её скинуть или перекусываешь зубами. В нагрузку получаешь кучу трухи с муравьями за шиворот.
Наконец-то пути наверх больше нет. Я где-то на вершине. Делаю обсервацию и выясняю, что забрался на единственную в округе вершинку, 915 метров, метров на 120 выше плотины. Теперь надо спускаться, не ошибиться бы только с направлением.
Ещё час тяжёлого, непролазного спуска, и возле какого-то ручья решаю ночевать. Ставлю лагерь, иду за водой. Моюсь в ручье — за пазухой, в штанах, везде кучи трухи, колючек, мха и листвы. Переодеваюсь в сухое, надеваю на себя всё что есть, выпиваю две кружки Coldrex и всё равно ночью сильно мёрзну. Не рассчитывал я на такой холод в тропиках. 18 градусов, туман и ветер. Одна мысль греет: «Всё же живой». Об этом и отсылаю СМС друзьям.
3.01.2009
Лениво собираюсь. До дороги в плане меньше километра. Пробираюсь этот километр почти 3 часа. Вверх-вниз по каньону ручья и через овраги притоков, заросли, короче, как обычно в буше. Наконец-то весь мокрый и грязный выхожу на дорогу. Гравий под ногами, два верстовых столбика, солнце над головой — что ещё нужно человеку для счастья? Раздеваюсь на просушку. Меняю кроссовки на сухие, заклеиваю мозоли. Мимо проезжает машина Fijian Electrician Agency (FEA). Электрики останавливаются, расспрашивают. Оказывается, какой-то белый турист здесь недавно потерялся. Объясняю, что я не потерялся и иду к плотине. Через час подхожу. Фотографирую, смотрю на стенки, в которые вчера утыкался. День, кажется, обещает быть хорошим. Возле какой-то будки пасутся коровы, озеро обмелело, и повсюду торчат стволы затопленных при строительстве плотины деревьев. Возле дороги на плотине стоит памятник. Подхожу поближе. Это лежащая на земле труба, внутри которой помещён памятный камень с табличкой. Причём с одной стороны, парадной, на табличке написано, что в октябре 1983 года ГЭС была открыта в присутствии генерал-губернатора Фиджи такого-то, спасибо ему. Просто Единая Россия и КПСС в одном флаконе. А вот с обратной стороны на камне выбит крест, благодарность и вечная память тем, кто оставил свои жизни при строительстве этой плотины. К моему стыду за мою великую Родину что-то мне подсказывает, что у нас ограничились бы благодарностью губернатору, мэру, президенту за распитие шампанского на открытии объекта. А люди, да кто их считает…
Внезапно, буквально в пять минут, налетают тучки, и начинается дождь. Сначала небольшой, но он крепнет, гремит гром, все дела. Прячусь в памятник. Сначала сижу с парадной стороны, потом туда начинает захлёстывать, перебегаю на обратную сторону. Очень не хочется с мокрыми ногами идти по дороге, они и так уже все в мозолях и постоянно болят. Решаю дождаться ослабления дождя и перебежать в будку, возле которой паслись коровы.
Плохая идея, как оказалось. Будка когда-то была душем для строителей. Пол затоплен жидкой грязью, а крыша течёт в двадцати местах. Рюкзак поставить негде. Нахожу камень, прислоняю мешок к стене и на камень. Решаю отсидеться пока здесь, а там растянуть тент на ночь в сосновой рощице напротив, над плотиной. Ветер разыгрался, холодно. Померил, 21 градус, но очень холодно. Где-то через 2 часа проезжает пикап электрической компании. Те же парни, что и с утра. Возвращаются. Спрашивают, не забрать ли меня в гости в офис их компании неподалёку. Посчитал глупым отказываться, и вот, через пять минут горячий душ, чай из пакетиков, бутеры с тунцом, телефон и даже интернет. Парни оказались из отдела телекоммуникаций, у них с собой ноутбук, и вот я уже читаю новости из дома. Офис оказывается гостиницей для рабочих, которые приезжают выполнить работы на электростанции. Постоянно здесь живёт пара человек обслуги, а разместиться могут человек пятьдесят. Три корпуса, отдельные номера, кухни с газовой плитой, микроволновкой и холодильником. Телевизоры, стиральные машины и сушилки. Заботится компания о работниках. Вечер проводим в разговорах о Фиджи, России, жизни. Спрашиваю, что значит по-фиджийски «иса». В дороге все фиджийцы постоянно говорят мне это. Оказывается, это означает, что люди за тебя переживают и желают тебе доброго пути. На ужин готовим жаркое из курицы. Фиджийцы это, как и ещё много разных блюд, называют карри. Настоящая картошка, настоящая курица, не из пакетика!
Праздник желудка. После ужина парни бодяжат себе кавы в тазике, заводят музыку на компьютере и сидят часов до двух. Я выпиваю одну скорлупку кавы на ночь и иду спать в отдельный номер на настоящей кровати.
4.01.2009
Встали в 7, позавтракали, обменялись телефонами, парни вывезли меня на дорогу, и я пошёл. Только на дороге вспомнил, что не набрал воды. А дорога вокруг водохранилища идёт по водоразделу. Ни одного ручья по пути. Если и попадается лужа, то надо фильтровать. Решаю, что лучше попробую быстрее добежать до Нандрау. Это что-то около 20 км.
Парит, чувствуется, что дождь всё-таки будет. Ноги горят, мозоли растут. Часа через 3 пути начинается дождик. На счастье как раз в это время подхожу к какому-то сараю. Забегаю. Вход заколочен, но навес цел. Набираю дождевой воды, варю мате. Как раз заканчивается дождь. Выходит солнце. По солнцу иду дальше. Водохранилище в северной части ещё больше походит на болото. Правда, с дороги его видно лишь изредка и издалека.
Прохожу развилку на Кингс роад. Сворачиваю в сторону Нандрау. Начинаются маленькие поселения. Передо мной на дорогу выходит компания молодежи пешие и верховые со сворой собак. Возвращаются с охоты, как видно, пустыми. Лес меняется, становится преимущественно насаженным сосняком. По левую руку тянется топь. Иду вдоль неё минут пятнадцать, потом сворачиваю направо, прохожу богатый дом с двумя машинами во дворе, спускаюсь к повороту дороги и останавливаюсь поражённый. Всё изменилось. Впереди другой мир. Джунглей больше нет. Насколько хватает глаз, впереди безбрежное море зелёных холмов и гор, поросших травой, прорезанных лесистыми оврагами. Внизу деревня Нандрау. Останавливаюсь сорвать и пожевать лайм. Воды-то так и нет, только мате кружку выпил.
Подходит крестьянин с мешком через плечо и мачете в руке, традиционной фиджийской деревенской униформе. Проводит меня в деревню, к себе домой. Как раз вовремя — снова начинается дождь. Деревня раскидана на разных уровнях по склону оврага. Его дом стоит в низине, но даже в сильные дожди не заливается. Дом — национальное фиджийское «буре». Деревянный каркас из толстых брёвен перевязывается сплетёнными из местных растений верёвками. Стены плетутся из местного тростника, а крыша устилается слоями соломы общей толщиной чуть не в метр. Скаты крутые, так что внутри высоко, и дым от очага, который ничем не прикрыт, поднимается прямо под стропила и уходит сквозь солому. Конёк крыши сделан из мбала-мбала, нижней части ствола гигантского папоротника, чёрной и волосатой.
Семья выращивает овощи. В том числе помидоры и сладкий перец, что редкость. С огромным удовольствием поел риса с подливкой из овощей. Время уже шло к вечеру, поэтому решил остаться на ночь здесь. Тут хозяин выяснил, что ему срочно надо с оказией ехать в Лаутоку на рынок, подать семь вёдер помидор. Их дому уже 15 лет. Он уже давно задумал построить рядом жестяной новый дом, жестяной дом считается покруче. Стоит такой дом тысяч пять фиджийских, где-то три американских. И вот осталось совсем чуть-чуть, чтоб расплатиться за материалы. Как раз продать эти помидоры, и можно начинать стройку.
Хозяйка с детьми на ночь ушла к тётке. Так меня оставили одного в живом доме. Вий мне почему-то вспомнился сразу. В старом травяном доме живёт всё и везде. В углах крысы с крысятами, в стенах и кровле червяки, сороконожки, мокрицы, жуки. Всё это ползает, летает, шевелится и издаёт звуки. Ощущение странное, но жить можно. Залез под москитную сетку, почитал старый, 90-х годов, National Geografic про Мексику, укрылся одеялом и уснул под грохот крыс в кастрюлях.
5.01.2009
Вчера как минимум двое деревенских обещали с утра пораньше прийти и проводить меня до брода на реке. Естественно, никто не пришёл. Пришла хозяйка в 5.30, накормила меня завтраком, в 7 показала мне дорогу, и я пошёл. По пути плутанул, детвора помогла, вывела на тропу. Тропы здесь прикольные, иногда почти в рост человека траншеи. Идёшь по камням меж глиняных стенок. Наконец внизу показалась река Сингатока. Деревенские рассказывали, что она вброд по колено. Навстречу идёт семья. Они возвращаются, говорят, что реку не пересечь — слишком высокая и бурная вода. Я решаю проверить самостоятельно. Погода вроде хорошая, вчера дожди не очень сильные были…
Проба пера не удалась. Пытался переправиться в трёх разных местах, но безрезультатно. Однако отступать тоже не хотелось. Решил посидеть 2 часа, посмотреть на уровень воды, чуть позагорать и подумать. Подумал. На уровне воды это не сказалось. Ревёт по-прежнему. Попробовал ещё раз — не удалось. Тут начал собираться дождь. Думаю, сейчас либо перейду, либо подвисну надолго. Посредине реки в одном месте есть скалка такая плоская. До неё я дохожу, а дальше глубоко. Но зато и вода не кипит, метров 25 русла не опасны. А пересечь остаётся метров 15. Решаю, что я в брод упёрся? Попробую-ка вплавь. Привязал верёвку к рюкзаку, другой конец к себе, разложил мешок и верёвку аккуратно на этой скале и толкнулся в воду. Течение сильное, немного снесло, но переплыл. Устроился понадёжнее, выбрал верёвку и сдёрнул мешок. Быстро перетянул его. Внутри рюкзака даже кроссовки не намокли.
Остаётся найти продолжение тропы на этой стороне реки. Начал искать — не нашёл. Небо прорвало ливнем. Посидел под тентом, стихло. Поискал подробнее, спустился по течению и, наконец-то нашёл. Подъём достаточно крутой, тропа местами размыта после дождя. Последний взгляд на долину Сингатоки, и вперёд к высоковольтной линии, которая должна вести меня следующую часть пути, около 45 километров, до самого озера Ватуру.
Тропа вышла в сосновые посадки. У них здесь организация есть Фиджийская Сосновая Комиссия. По-моему, полный Джа Растафарай. Так вот, эта растаманская организация втуляет всем саженцы сосны, типа для укрепления склонов. Растёт здесь сосна очень быстро. За семь лет вырастает дерево размером с наше тридцатилетнее. А потом специальная организация эти сосны пилит и продаёт. Кругом нажива. Но запах приятный. Только вот дождь опять.
Среди сосен впервые увидел чудо чудное: ндали-ндали. Гигантский куст острых листьев, типа агавы или алоэ, выше меня ростом. Из него торчит палка метров 10. На ней верхние метра два с веточками, на которых цветут мелкие белые цветки. Но бывает, что просто торчит зелёная длинная палка. Вышел из сосняка на холмы. Под проливным дождём уже почти прошёл деревню Коро по околице, но тут выбежали селяне и настояли, что в такую погоду мне лучше остановиться у них. Я согласился, но потом отчасти пожалел о своём решении.
Хозяин — паренёк лет 25 по имени Джо. Избил жену по пьяни, она с ребёнком сбежала. Знакомая история. Теперь у него молодёжный притон. Какие-то братья, кузены, друзья. Но в доме чисто, жрать, правда, одна только касава. Я прикинул свои припасы, сколько осталось идти, и сварил кастрюлю гречки с сублимированной говядиной. Сожрали всё, даже соседка две тарелки съела. А дальше начался мрак. Я устал, спать охота, а этот Джо таскал меня под разными предлогами по всей деревне показывать. То кавы натолочь, то к родителям зайти, то к брату. Деревня у них вся повёрнута на этом гроге. Для них это единственная статья дохода. Если в других деревнях что-то ещё на продажу выращивают, то здесь только янгону. Без грога бедность, говорят здесь. Потом вернулись мы домой. Сели они шумной компанией пить эту каву дурацкую. Мамаша его пришла каву пить.
— Пол, я болею, — говорит она.
— Что с Вами?
— Очень сильно голова болит и горло.
— Хватит эту гадость хлебать! Старая тётка, а всё туда же, — конечно же, я не говорю этого ей, а даю обезболивающего, Колдрекс и что-то от горла, но советую сходить к врачу. Она же со всеми вместе сидит и хлещет грог. Молодёжь притащила усилитель, колонки и CD плеер:
— Это из Бейрута, брат там служил в миротворцах.
Это у них вообще крутой способ заработать, в миротворцах послужить. Короче, до 2 ночи у них карнавал, а я за занавесочкой усну — проснусь.
6.01.2009
Наварил себе макарон на завтрак. Сиротам отсыпал риса. Один паренёк кроссовки выпрашивал, но как-то не особо активно. Я предложил ему в феврале приехать за ними в Суву, но он не захотел.
Джо проводил, спасибо ему, за все развилки дороги. Шансов заплутать, оказывается, была масса. Первые пару километров путь идёт по лесу через ручьи и с частыми ответвлениями. Но вот довольно хорошая тропа выводит меня на травянистые склоны холмов и идёт почти точно на запад, в сторону финиша. Пару раз всё же заплутал. Дорога местами смыта, а иногда идёт к опоре ЛЭП и там заканчивается. Но без серьёзных задержек. Часа в 2 спустился к реке Накара. Река довольно широкая, но брод хороший, так что перешёл безопасно. Иду, думаю: «Сейчас на том берегу искупаюсь». Перешёл, смотрю, а тут рыбаки сидят, причём одна из них женщина. Нет, думаю, не судьба купнуться. У фиджийцев сакральное отношение к виду гениталий и нижнего белья. В присутствии женщин всегда надо быть в штанах или сулу, местной юбке. При этом, например, расставить ноги и чесаться не возбраняется. А мужики в душе всегда моются в трусах. Так что снял я рубаху, сполоснулся по пояс и подошёл к рыбакам. Второй рыбак тоже оказался женщиной.
Наоми и Лиза живут в деревне в часе езды верхом отсюда. Наоми в ковбойской кожаной шляпе и без одного глаза, а Лиза очень симпатичная девушка, но слишком уж одарённая природой выпуклостями организма. Это вообще часто встречается у фиджиек и часто, как и в случае Лизы, всё это обширное хозяйство очень даже в тонусе, сочно-молодо и наверняка очень даже аппетитно для любителя. Я не любитель. Я уже две недели как любитель таскать мешок на спине, поэтому, поболтав с ними и отказавшись поехать в их деревню, а также от предложенного в подарок метрового угря, я пошёл в гору по тропе.
Где-то через час тропа снова вошла в сосновый лес. Ночёвка меня беспокоила, потому что я выходил на плато, и что там с водой — не понятно. Но мне повезло, я отыскал тот ручей у янтарной сосны и шикарно выпил на закате рюмку джина в фиджийском бору под шум крыльев летучих лисиц.
07.01.2009
С утра моросит. Так надеялся на красивый, хороший рассвет, а тут только серая мгла и накрапывает. Пошёл к ручью за водой, на дороге нашёл стреляную холостую гильзу от автомата. Места здесь симпатичные, до проезжей дороги недалеко, вот военные здесь игрища и устраивают. Завтракаю, неспеша собираюсь и выхожу. Дождик на время стихает. Дорога под гору, идётся неплохо. Грунт только здесь скользкий, мыльный какой-то. Камень по виду, а палкой ткнёшь — палка втыкается, или крошит его. И цветной. Все оттенки красного, зелёный, чёрный, серый, белый. Часто просто плоским ковром разноцветным. Спускаюсь к просёлку — главной дороге, как её местные называют. Где-то километров 10 до деревни Нандругу, откуда начнётся тропа на перевал через хребет Налото, мне идти по дороге. Отжимаю носки и стельки, мокрые от пота и сырой травы. Если идти во влажной обуви по дороге, ногам очень быстро придётся расстраиваться. Хотя, вообще-то, и так все стопы в мозолях. Боль от стоп постоянная и разная. Такая игра, идёшь и переключаешь мозги с одной боли на другую. С ноги на ногу, оттуда на плечи или на пояс, который тоже стёрт. Рубаха и штаны постоянно более или менее мокрые. Вот опять дождь. Прохожу указатель Ebuto road. Что ж, похоже на Ebuto. Ручьёв по дороге не попадается, а пить охота. Сажусь у обочины и фильтрую ручеёк, что бежит вдоль дороги. Развожу кружку регидрона, запиваю полкружкой шипучей витаминки и иду дальше. Намокший рюкзак как-то не кажется лёгким. На подъёме сильно болят пятки. Слева замечаю колючку, огораживающую участок от скота, значит деревня недалеко. Дождь превращается в ливень. Противно, кода льёт на грудь, сразу начинаешь мёрзнуть. Ещё противно, когда за спину, под рюкзак течёт поток.
Навстречу проезжает пикап, полный народа. Все машут в ажиотации. Вскоре подхожу к деревне. Боюсь промахнуться мимо развилки на перевал. Подхожу к крайней хате, кричу хозяев. Дождь, все сидят по домам. Выходит очень красивая молодая девушка. Спрашиваю её воды набрать и про дорогу. Она показывает кран с водой, а на Ватуру советует идти по большой дороге. В свою очередь интересуется, откуда я такой взялся, и в порядке ли я. Вопрос настораживает. Неужели настолько плохо выгляжу? Я как-то угрюмо перебиваю её и переспрашиваю именно о тропе вдоль высоковольтной линии. Пользоваться большой дорогой в мои планы не входит, и я начинаю подниматься по тропе. Дождь не стихает. Сначала подъём идёт вдоль деревни по прямой, потом начинается серпантин. Везде бегут ручьи, местами идёшь выше щиколотки в воде. На крутых подъёмах потоки уже сильные. В проливной дождь выхожу на перевал. Поваленный бамбук, озёра дождевой воды, тропа разбита скотом. Начинаю спускаться на ту сторону. Вышка ЛЭП говорит, что я ещё на правильном пути. Тропа начинает петлять по склону, пересекая мутные потоки горных ручьёв. Облака на несколько минут поднимаются вверх, обнажая суровую красоту скалистого ущелья. Пользуясь просветом в погоде, делаю пару снимков. В пять минут всё заканчивается. Тот же дождь и те же облака вокруг. Видимость метров 70, не больше. Захожу в тупик на очередной развилке, но потом, вроде, нахожу дорогу. Осмотреться негде, вышек не видно нигде, видимости нет. Даже идя рядом с тропой, идешь по щиколотку в воде, если по тропе, то глубже. Кругом осока, местами по плечи, острая, зараза. Уже все руки изрезаны. Стараюсь раздвигать её палками, но одно неловкое движение, и новый порез. Иду уже достаточно долго, а вышек всё не видно. Ору в голос марши военных лет. Бодрит. Замечаю, что по пришедшей слева тропе передо мной кто-то недавно прошёл. Босой след на земле. Бегу дальше. Тропа выходит из леса на холмы. Облака вновь поднимаются, осматриваюсь, никаких вышек нигде. Достаю карту, GPS, выясняется, что это какая-то левая тропа уволокла меня на несколько километров на север. Решаю возвращаться до развилки, где пришёл босой человек. Время бежит, я спешу. Вроде бы нахожу похожую тропу. Силы уходят, ливень усиливается. Через полчаса понимаю, что эта тропа тоже тащит меня на север, а мне запад-юго-запад нужен позарез. Но решаю оставить поиски на завтра, а сейчас поставить лагерь и хоть чуть согреться. Тропический рай, блин! Хребет Алек в мае месяце, вот это на что похоже. А я в одной рубахе.
Натягиваю тент, начинаю тупить от холода. Минут пять ищу шнур, брошенный на землю. Поставил лагерь, переоделся, заварил мате покрепче, заел сгухой из тюбика, жизнь заиграла новыми красками. К дождю прибавился ураганный ветер. Всю москитную сетку мне вымочил косой дождь, я её снял, всё равно в такую погоду нечисть никакая не летает. Поужинал гречей с мясом, запил остатками джина и чаем. Начинаю пытаться уснуть. От обычного ливня тропический отличается тем, что если он усиливается, то по верёвкам в гамак по-любому затекает. Ветер в бок периодически сдувает меня в гамаке с вертикали. Мимо проносит приличных размеров ветку. Хорошо не на тент. Дубарь полный, одел на себя всё что есть. Пишу СМС друзьям, психологическое согревание. Периодически удаётся забыться.
8.01.2009
До семи пытаюсь поспать. Ветер иногда стихает, но возобновляется порой с ещё большей силой. Доедаю хлопья с молоком, остатки сливок высыпаю и сжигаю бутылку. Как ни стараюсь облегчить рюкзак, дождь наливает в него тяжести. Ручей, из которого вчера набирал воду, сейчас просто мутный поток. Берега размыты неузнаваемо.
Решаю вернуться назад до одной из развилок. Это я за ночь додумался. По карте здесь только одна, причём хорошая тропа, а здесь на самом деле их десяток. Возвращаюсь, иду пять минут по другой тропе и упираюсь в опору ЛЭП! Наконец-то хоть какая-то ясность. Иду дальше и выхожу к предыдущей вышке. Не в ту сторону пошёл. Получается, что я пришёл по дороге вперёд. Иду назад проверять. Нет другой дороги! Нарезаю круги вокруг вышек под дождём. Нахожу что-то похожее по направлению, но тропа уходит в какие-то кущи. Ещё полчаса поисков, и, забравшись на холм, внизу вижу уходящую в нужном направлении тропу! Туман тут же затягивает картину счастья, но я видел её! Спускаюсь, оказывается, кущи просто спутало сильным ветром. Продравшись сквозь них, выхожу на тропу. Ветер как раз набирает силу. Выйдя на гребень холма, понимаю, что вместе с рюкзаком могу облокотиться на ветер и лежать. Деревья шумят, дождь пока не очень сильный. Подхожу к высоковольтке, осматриваюсь. Здесь облака чуть выше, и можно оценить перспективы. Вроде, всё ясно, и вселяет надежду. Спуск в лесистую овражину, по ней зигзаг в сторону, по карте там слияние ручьёв надо пересечь, а потом, вон её видно, тропа идёт на запад, к озеру Ватуру вдоль ставшей уже родной ЛЭП.
Спускаюсь в овраг, начинается лес, со всех сторон спускаются мутные потоки вздувшихся ручьёв. Спуск становится достаточно крутым. Поскальзываюсь, разбиваю левые колено и локоть. Локоть совсем жалко, после прошлогодней, а, уже позапрошлогодней, пещеры Пантюхинской он у меня был один здоровый. Бамбук пробегаю побыстрее — уж больно он трещит страшно, не охота получить палкой. Выхожу наподобие дороги, иду по ней минут двадцать и натыкаюсь на ворота. Нормальные ворота, чуть выше пояса, заплетённые колючкой. Кое-как перелажу. Дорога превращается в шумный ручей, в который слева приходит несколько притоков. Впереди слышен грохот. Да и ручей на дороге уже местами по колено и очень силён. Выбираюсь на обочину, пробираюсь вниз и озадаченно снимаю рюкзак. Ручей на карте в такую погоду сделался очень даже бурной рекой. Ползаю по берегу туда-сюда, но шансов перебраться не вижу. А дождь снова усиливается. На противоположном берегу чуть вниз по течению продолжение дороги. Стоят коровы, жуют траву. Пастораль, блин.
Одна из проблем — выбраться на том берегу. Местами он представляет собой скальную стену. В единственном более-менее логичном месте на вид глубоковато, а следом хороший порог, в который если уйдёшь, то мало что останется. Решаю подвязаться к дереву для страховки и перейти здесь. Достаю снаряжку, привязываю верёвку и осторожно сползаю в воду. Поток подхватывает, но я встаю, опираюсь на верёвку и начинаю пробираться вбок, к другому берегу. Вода доходит до пояса, через ещё пару шагов до груди и сбивает меня с ног, прибивает к берегу, всё к тому же. Отвязываюсь, убираю всё в рюкзак и иду вверх по течению оценить, может быть значительно выше есть какой-то шанс. Через полчаса — час лазания по крутому борту каньона понимаю, что это путь в никуда, а если не повезёт, то и в ничто, потому что уже пара хороших камней ушло вниз по склону в кипящую реку без затруднений. Возвращаюсь назад, решив ставить лагерь и подождать день, может вода спадёт быстро. По крайней мере, растёт она очень быстро. Недавно там было бревно, по которому я перебирался на островок, а сейчас там только коричневый бурун. Иду вверх по дороге, может быть поставлю лагерь там. Треск деревьев заставляет меня поспешно ретироваться. Придавленный деревом далеко не уйдёт. Дождь начинает вводить в истерику. А ведь всего-то третий день. Или четвёртый? Но самое плохое, что не осталось сухих вещей, всё сырое или волглое. Одна из герм течёт по шву. Пробовал заклеить, но на сырое не садится заплата.
Иду посмотреть место пониже дороги по течению ручья. Сначала очень приятное место, пригорок, ровненько, но бамбук шумит и валится. Иду дальше и выхожу к водопаду. Ну и силища! С того берега по пятиметровому скальному лбу скатывается мощный приток, и вся лавина воды через два огромных валуна низвергается в десятиметровую трубу и, зигзагом меняя направление, уходит за поворот в белом дыму кипения. Можно конечно встать где-нибудь здесь и смотреть приятные сны об адских мучениях под завывание и грохот чёртовой мельницы, но я возвращаюсь к дороге и натягиваю тент недалеко на склоне. Переодеваюсь во влажную одежду взамен насквозь мокрой. Сразу становится потеплее. Набираю воды, фильтрую её — паводок даже небольшие ручьи сделал непригодными для питья и готовлю мате. Вся лагерная жизнь проходит в гамаке. Стараюсь повесить его так, чтобы с него можно было управлять горелкой, готовить, дотянуться до рюкзака. Мера отчасти вынужденная — ноги требуют медицинской обработки, чтобы не отключиться окончательно, а обувь вся мокрая, поэтому я забираюсь в гамак, смазываю ранки, где надо накладываю заживляющие и обеззараживающие компрессы и всё остальное уже делаю лёжа или сидя в гамаке. Уж если что-то совсем прижмёт, надеваю полиэтиленовые пакеты на ноги и кроссовки.
На ужин доедаю остатки риса с говядиной. На завтрак остаётся пайка макарон, мяса ещё есть пачка и две порции гречки. Ещё три пакета супа. Чай есть, а это главное. Но завтра, если вода не уйдёт, надо на что-то решаться. Торчать здесь времени нет. А ливень бушует, как не устал. Слышу, как в ручье грохочут, сталкиваясь, камни. Не маленького, судя по звуку, размера. Выжимаю гамак от затёкшей в него воды, подтягиваю повыше под тент, растягиваю его потуже, чтобы меньше затекало и забываюсь на какое-то время. Ночью всё равно несколько раз просыпаюсь от холода и воды.
9.01.2009
Серое утро, дождь. Надежда на погоду тает. Даже боюсь идти к ручью. Если он по-прежнему бушует, то нужно поворачивать назад и обходить озеро Ватуру с юга по дорогам.
Готовлю остатки макарон с остатками грибов и курицей. Кастрюля с готовой едой валится с плитки и высыпается. Собираю что возможно обратно, получается где-то треть тарелки. Запиваю чаем, сахару побольше для калории. Одеваюсь в мокрое, иду смотреть на ручей. Мамаево побоище! Свежеповаленные деревья, камни, огромные валуны, посносило. Что-то было сегодня ночью! Впрочем, и продолжается. Уровень ещё поднялся. Надо уходить. Снимаю тент, пакую всё внутрь. Рюкзак стал маленьким, но от воды всё равно тяжёл. Выхожу на тропу и краешком — тропа бурно катит свои воды в океан — выхожу наверх, где она положе и не так полноводна. Выхожу за ворота, иду по дороге. В том месте, где меня вчера испугал треск деревьев, сейчас оползень. Метров 20 в длину и 5 в ширину сползли на дорогу. Поставил бы лагерь здесь, получил бы удовольствие. Прохожу через оползень. Грунт настолько жидкий, что не держит абсолютно. Проваливаешься по колено. Обувь полная песка, грязи и камней, тут же начинает натирать. Дохожу до ближайшего ручейка, полощу кроссовки, носки, стельки. Иду, но неприятное покалывание остаётся, то ли плохо выполоскалось, то ли уже натёрло. Под деревом валяются манго. Пробую — все зелёные, ветром посбивало. Подхожу туда, где по моим воспоминаниям должна идти тропа наверх. Два водопада бьют оттуда. Один с гранитными камнями, другой с бамбуковыми зарослями. Странно, но я помню, тропа шла и через одно, и через другое. Но таких обрывов не было. Размыло? Вполне могло. Иду дальше по дороге. Нет, не похоже, здесь я не был вчера. Через 10 минут упираюсь в тот же ручей, но ниже по течению. Река, ни малейших шансов. Возвращаюсь к водопадам. Решаю лезть по правому, с бамбуком. Вылезаю, прохожу выше по руслу и нахожу дорогу. Иду по ней направо. Снова оползень, поменьше. Выполаскиваю носки. На ногах красные точки ранок от острых камушков и песка. Прохожу минут пять дальше и вижу, что недавно кто-то ходил здесь. Трава примята, ветка на упавшем дереве. Ловлю себя на мысли… Ну, точно, я снова на нижней дороге и возвращаюсь к ночёвке. Иду назад и выясняю, что маленький оползень как раз и замаскировал выход тропы на дорогу, а я просто не туда свернул от водопада. Дальше пошёл без происшествий. Дождь поливает, но по знакомой тропе идти веселей. Правда, натворили тут дождь с ветром что попало! Деревья валяются, оползни, тропу не узнать. Через 2 часа выхожу на перевал через хребет Налото. Лошади здесь сегодня ходили, это радует. Начинаю спуск к деревне Нандругу. Ещё минут 40, и я снова подхожу к дому, где очень приятная девушка позавчера советовала мне идти по дороге. Надеялся извиниться за хмурость, а вообще-то неплохо бы сегодня и заночевать в деревне. Ещё одна такая прикольная ночь может серьёзно добить. Итак уже подкашливаю. Что-то не видать никого в доме. Дождь, на улице тоже никого. Чуть поодаль возле дома два крестьянина помахали мне. Других признаков заинтересованности не выразили, в гости, как это бывает обычно, тоже не позвали. А ведь я бы остался! Уж больно надоело мёрзнуть. Но, делать нечего, сворачиваю на дорогу, пройду сколько смогу. На дороге огромный оползень, целый огород уехал сверху на другую сторону. Минут пять перебираюсь через кашу из папайи, бананов и других деревьев, перемешанных с жидкой грязью. Через какое-то время догоняет меня фиджиец с мачете и мешком. Он из деревни на той стороне хребта, где я не смог чрез ручей переправиться. Пришёл сюда в гости к родственникам, а обратно паводок не пускает. Вот и идёт сейчас на плантацию еды собрать на ужин. Выясняю у него, что ближайшая деревня на моём пути Мбукуйя, до неё часа два с половиной — три. Сейчас три, так что до темна по-любому дойду, надо только не тормозить. Идём, треплемся, за жизнь, за урожай, за ураган. Он рассказывает, что по радио передавали, что вчера-позавчера ветер достигал какой-то исключительной ураганной силы. И что в Мба, городке неподалёку, центре одноимённой провинции объявлено чрезвычайное положение. О жертвах пока не сообщали. Проходим с ним развилку на Мбукуйю, он сворачивает поля, а я спешу по дороге. Хорошо всё-таки иногда с попутчиком идти, веселей, да и болячки забываешь за разговором. Через полчаса подхожу к ручью Навейндаму. Хорош ручей, метров двадцать в ширину хорошего потока. Думаю, если Яузу хорошенько разогнать, что-то подобное этому ручью получится. Через него устроена ирландская переправа — низкий мост, стоящий на лежащих по течению трубах большого диаметра. В погожий денёк вода спокойно течёт внизу через трубы. Сейчас я аккуратно прохожу по мосту по колено в воде. Так как основной поток всё же уходит вниз в трубы, течение на мосту не сбивает с ног. Паводок и ураган потрудились и здесь тоже. На противоположном берегу, справа от моста огромная, метров 7-10 диаметром яма с остатками корней, а толстенное, два обхвата дерево манго валяется в заводи за другой стороной моста. Выход с моста размыт, носки снова полные песка. Останавливаюсь прополоскать. До Мбукуйя ещё 7 км. После моста указатель, что дорогу дальше обслуживает дорожная служба Нанди. Ну, вот и на указателе конечный пункт появился. Скоро, похоже, финиш. Но сейчас надо спешить. Погода расслабляться не даёт. Опять то дождь, то ливень. А дорога уводит в гору. Петляет по какому-то хребтику. Иногда заходит за вершинки и не холодно, но по большей части пронизывающий ветер задувает справа. Справа же в долине остаётся деревушка Тамбалеи. Так соблазнительно свернуть туда. Двадцать минут, и я в тепле! Нет, надо идти! Больше пройду, меньше останется. До Мбукуйи-то совсем каких-то три км осталось. Иду, вот уже и огороды начались. За поворотом показался дом на околице. Остановился отдышаться и отжаться. Смотрю, давешний крестьянин, повязка на голове, мачете, мешок, догоняет меня. Улыбаюсь ему: славно ты со мной прогулялся! Тот подходит ближе и недоумённо на меня смотрит, о чём это я. Оказалось, это другой крестьянин, Руси из Мбукуйи возвращается с плантации. Ведёт меня в деревню, говорит, у него заночевать можно. Деревня оказывается большой. Стоит она на перекрёстке двух дорог. Улица заасфальтирована, дом вождя — огромное фиджийское буре, новое, к нему от дороги ведёт деревянная лестница в три пролёта. До дома Руси ещё минут семь по деревне, а ноги кричат: положи нас скорее в сухое и не трожь! Наконец, подходим к жестяному дому. Жена хозяина ждёт ребёнка. Быстро ставит чайник, я иду в душ. Здесь это будка типа деревенского сортира, в которой чуть выше пояса торчит кран. С трудом сдерживая дрожь, которая, по-моему, идёт уже откуда-то из костей, залезаю под кран, моюсь, прополаскиваю одежду на завтра. Одеваюсь в полусухие остатки одежды из гермомешка. Развешиваю по кухне свой скарб. Пью лаймовые листья, укрывшись двумя одеялами. Потихоньку тепло возвращается в организм. На пол накрывается скатерть. На ужин карри из плодов хлебного дерева. Вкусно, два раза прошу добавки. Или просто оголодал? После ужина смотрим фотки, разглядываем карты. Нахожу на карте ручей, который меня остановил и с ужасом понимаю, что если б на грани фола смог переправиться через него, то через два километра столкнулся бы с речкой Ваисали, притоком которой он является, и у меня появился бы реальный шанс подвиснуть между двух вздувшихся вод на неопределённое время. А рельеф там вокруг, чтоб как-то что-то обходить не очень подходящий — обрывистые склоны. Так что иногда отступить важно. В деревне вырубается электричество. Где-то час ещё беседуем с Руси, который оказывается адвентистом 7 дня и большим знатоком Библии, на различные метафизические темы и потихоньку засыпаем.
10.01.2009
С утра опять дождь. Старая новость. В кране нет воды. Набираем дождевой. Я варю себе на горелке завтрак, чтобы не коптить керогаз. Пьём чай с галетами — типичная фиджийская утренняя еда. Руси рассказывает, что он выходил из деревни в 5 вечера и в час ночи был в Нанди. Получается 8 часов. До деревни Наусори, после которой уже начинается район Нанди, пригородные посёлки и ничего интересного где-то 20-25 км. Он проходил налегке часа за 4, то есть мне с мешком и ногами по такой погоде часов 6. Если выйти в 9, то в 3 буду в Наусори, возьму тачку, до 5 ещё есть шанс уехать в Суву. Неужели повезёт и сегодня я мало того, что закончу переход, но и буду ночевать в Суве, в нормальном доме и на нормальной кровати! Оставляю Руси всё, что можно оставить. Он провожает меня до околицы. Прощаемся, он идёт на плантацию перед воскресеньем посажать касаву. Я же стартую в сторону Нанди. Как сказал Руси, надо всё время держаться лучшей дороги. В поселении Эндела свернуть налево, а где-то за 40 минут до деревни Наусори дорога будет закрыта, год назад снесло мост, а справа будет объезд, минут на 10 пути.
Через полчаса первый оползень. Прохожу, полощусь. Ноги уже все в красных воспалённых точках от песка и камешков. Включаю телефон и звоню Дерену, бой-френду нашей русской девушки, который живёт в Нанди, и обещал приютить меня, если автобусов не будет. Он отвечает сонным голосом, что Аня, которая должна была улететь вчера, не смогла из Сувы добраться до аэропорта в Нанди, и они сидят все вместе в Суве. Озадачиваюсь, прошу его организовать мне какой-нибудь приём в Нанди силами родственников или друзей. Бегу дальше. Стараюсь держать темп. Смотрю на верстовые столбы. В Мбукуйе было 44 км до Нанди. Дорога без происшествий, только дождь и ветер, но это уже даже не смешно. На подходе к Энделе на карте обозначен мост. Прохожу мост, начинаются огороды, встречаю брата с сестрой, несущих тыквы. Сестра несёт тыквы что надо, похоже, очень вкусные! Но надо бежать, бежать! На окраине поселения стоит навес автобусной остановки. Встаю там на две минуты попить и отжаться. Бегу дальше. Странно, нет развилки на Ватуру, озеро, к которому я так и не попал. По карте сразу из Энделы идёт хорошая дорога на Ватуру. Начинаю беспокоиться, что-либо это была не Эндела, либо я ушёл на Ватуру, а не на Нанди. Смотрю в компас — нет, иду, как и надо, запад-юго-запад. Проверяюсь ещё несколько раз, всё в порядке. Прохожу какие-то лесоповалы, сосну пилят, точнее лежат спиленные брёвна, и висит знак лесоповала. Время идёт, наконец, дохожу до знака объезда. Сворачиваю на объездную. Она вся затоплена. Иду местами по колено в воде. Дальше вообще поперёк течёт ручей, смывая к чертям всю эту новую объездную дорогу. Теряю ещё несколько минут на прополаскивание обуви и спешу дальше. Если Руси был прав, то смогу быть в Наусори даже раньше, чем думал, в пол-третьего. Но как же я в Суву доберусь? Пока гоню эту мысль, буду в Нанди, определюсь.
Двадцать минут третьего. Выхожу к Наусори. Кучка молодёжи с поля для регби спешит на встречу. Расспрашивают, зовут отдохнуть. Спрашиваю про транспорт, говорят, нет, и не будет. Мост затоплен, не проехать. Ведите, говорю, к вашему водителю. Вот если он скажет нет, тогда и будем отдыхать. Какой-то женственный парнишка явно из нетрадиционных — вот она, близость города — ведёт меня к водителю. Тот просит 40 баксов местными, то есть 25 американских. Соглашаюсь при условии, что довезёт. Переодеваюсь в чьей-то хате в сухое — за ночь пообсохла одёжка. Рубаху здесь же и выкидываю. Сажусь в пикап тойоту, и мы уезжаем, оставляя позади деревню Наусори и затопленный мост. Водила оказывается лихим парнем. Небольшого роста, с крестьянской хитрецой во взгляде, лицо испещрено оспинами. Встречаем Новенький пикап с фиджийским водителем. Не смог он проехать в город. Подъезжаем к этому месту. Стоят три машины, причём одна грузовик. Как ехать реально не понятно, потому что слив не ровный, похоже, кусок моста просто смыло. Водила выходит, что-то смотрит на передних колёсах, садится и заводит.
— Ты уверен, что проедем?
— Не уверен, но попробую.
— А ты хорошо место знаешь?
— Да, должно получиться.
Едем по достаточно сложной кривой. На той стороне радости моей нет предела. Едем дальше. Встречаем одну за другой две машины индусов. Не смогли проехать. Почти доехали, но не заехали. Едем по объездной дороге, по главной, как говорит водитель, без шансов. На пересечении с дорогой из аэропорта стоит машин по пять с обеих сторон. Сама дорога — сплошная река. Водитель опять выходит, что-то колдует. Кто-то идет пешком, прошёл немного, но уже почти по пояс. Кто-то спрашивает, собираемся ли мы переезжать, водитель отвечает утвердительно, и к нам закидывают генератор. Начинаем движение, вода доходит до ручек, сочится в салон. Из-под педалей фонтанчики, но берег близится, и вот мы уже въезжаем на горку. Заезжаем в школу выгрузить генератор. С горки виден масштаб наводнения, я только сейчас смутно начинаю понимать, что весь регион затоплен. Из-под воды торчат только крыши домов. Футбольное поле опознаёшь по железным трубам «девятки» почти плавающим в воде. А дождь не перестаёт. Водитель провозит меня ещё несколько сот метров, показывает: — Видишь большое озеро там внизу? Это город Нанди.
— А что же мне делать? Я так понимаю, что мы что-то типа как на острове теперь? — даю ему 50 долларовую бумажку.
— Хочешь, попрошу ребят, которым генератор завозили, у них там эвакуационный центр, останешься там, пока вода не спадёт, достаёт десятку и даёт мне сдачу. — Похоже, выбора у меня не много.
— Похоже на то.
Разворачиваемся, подъезжаем к школе Святого Андрея. Водила зовёт молодого паренька. Это Коди, он тебе всё здесь покажет. Прощаемся. Парни во главе с Коди хватают мой рюкзак и несут. Проходим через школьный двор. Во всех зданиях школы, во всех классах сидят люди. Мы заходим в один из классов. Парты собраны в угол на улице. Полы застелены циновками, вдоль стен разложены одеяла и подушки.
— Вот здесь и будешь пока жить, говорит Коди.
Так закончился мой переход, а я попал в эвакуационный центр.

Павел Демидов 2008 г.